Однажды молодой человек из Южного Казахстана открыл справочник Томска и узнал, что в городе есть медицинский вуз. От его села до Томска ходил прямой поезд. Благодаря этому поступать в Томский медицинский институт приехал будущий хирург и создатель единственного в России НИИ микрохирургии Владимир Байтингер. Денег у абитуриента не было, зато были арбузы, дыни, виноград и огромное желание учиться. В интервью «Вашим личным финансам» Владимир рассказал, как желание развивать свое дело, необычная идея и трудолюбие однажды помогли ему открыть клинику. А еще про советское прошлое, лихие 90-е и навыки выживания, которые могут дать опору в любые времена.
<Досье>
Владимир Фёдорович Байтингер родился в 1952 году в с. Кумашко в Казахстане, тогда еще Казахской ССР, в семье сосланных из Поволжья немцев. После окончания школы в Тольятти поступил на лечебный факультет Томского медицинского института. В 1981 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1992 году — докторскую.
Заслуженный врач РФ, отличник здравоохранения, профессор, врач-хирург высшей категории, автор более 300 научных работ, 8 монографий и 5 патентов. Подготовил 16 кандидатов и двоих докторов наук.
В 1994 году организовал в Томске Научно-исследовательский институт микрохирургии ТНЦ СО РАМН. За 30 лет институт принял более 20 000 пациентов. Ежегодно в клинике делают до 1 300 операций различной сложности.
За работу начисляли трудодни
— Владимир Фёдорович, каким был ваш первый опыт работы?
— Я рос в послевоенное время, и о деньгах тогда столько не говорили. Но я довольно рано узнал, что такое труд. Мы жили очень аскетично. Родители крутились, как могли. Отец работал кузнецом. Днем ремонтировал хлопкоуборочные комбайны, а вечером подрабатывал киномехаником. Мама тоже была киномехаником. А я помогал им: перевозил ночью на велосипеде фильмы из одной деревни в другую, чтобы их успели показать сразу в двух населенных пунктах. Отец был из семьи виноделов, поэтому мы сами изготавливали вино, сдавали государству до 2 000 литров в год. Один литр красного вина тогда стоил 80 копеек.
Разумеется, никаких денег на карманные расходы тогда не было. Вживую деньги я видел лишь однажды, когда выпустили новые рубли. Отец поменял купюры в банке, чтобы мы все могли на них посмотреть.
В Чимкентской области, где жили родители, выращивали хлопок. Начиная с 7 класса во время уборки урожая мы практически не учились, все время проводили на полях. Исключение составляли 1 и 2 сентября. Работы продолжались до конца декабря. Оплачивались наши усилия трудоднями. Правда, как их тратить, я толком не знал.
После 8 класса отец попросил своего младшего брата приютить меня у себя в Тольятти, чтобы я мог нормально окончить школу.
— Как на вас повлиял пример родителей? Передавали они как-нибудь свое умение выживать в непростых условиях?
— На словах ничего не передавали, а личным примером показывали: если умеешь работать, то на жизнь деньги будут всегда. Еще в то время был хорошо развит «бизнес» по сбору мусора. Все вторсырье, которое можно было собрать, мы сдавали и получали за это копеечку. Хорошая практика, и мусор практически нигде не валялся.
От первых денег — до Москвы
— Когда поступали, думали о том, насколько прибыльной может быть будущая профессия?
— Нет, мы тогда такими категориями не мыслили. От нашего села до Томска ходил прямой хлебный поезд. Как-то я нашел в справочнике Томск, увидел, что в городе есть мединститут. Сказал родителям, что хочу поступать туда. Они меня поддержали. Перед отъездом снарядили в дорогу арбузами, дынями, виноградом и другими гостинцами. Сказали: «Приедешь, познакомишься с ребятами, вместе все съедите».
— Хватало ли денег в студенчестве?
— У меня была хорошая по тем временам стипендия — 28 рублей. Поэтому деньги у родителей я не брал. Поначалу они хотели меня поддерживать. Но когда прислали деньги, я тут же отправил их обратно, сказав, что не голодаю и мне на все хватает. Они страшно обиделись. Поселили нас в общежитии. На продукты мы всегда скидывались всей комнатой.
— А когда впервые начали зарабатывать?
— На 3-м курсе устроился в Первую городскую больницу медбратом. Совмещал учебу и ночные дежурства. Платили нормально, но главное — хорошо кормили. На четверых ночных дежурных оставляли примерно ведро манной каши. Так что студенческие годы для нас были сытыми и довольно благополучными.
После окончания вуза мне предложили остаться на кафедре госпитальной хирургии имени Андрея Григорьевича Савиных. Но не срослось, ординатуру я окончил на кафедре оперативной хирургии и топографической анатомии. Защитил кандидатскую. В 1989 году получил докторантуру во 2-м Московском медицинском университете имени Н. И. Пирогова. В Москву переехал вместе с супругой. Там нам выделили квартиру, сделали прописку. Там же родился наш сын Андрей. Примерно через год после нашего переезда началась перестройка.
«Раз пообещал, надо делать»
— Что помогало оставаться на плаву в период распада СССР?
— Подрабатывал в одной из клиник детской хирургии, дежурил по скорой. Одновременно писал диссертацию. Зарплату не платили по шесть месяцев. В самые трудные времена в больнице вместо чая заваривали ботву моркови. Чтобы выжить, брались за любые заказы: лечили животных, оперировали кошек и собак. Денег не было ни у кого, поэтому рассчитывались с нами продуктами.
В 1991 году я защитил диссертацию, после этого вернулся в Томск. В нашей семье я стал первым доктором наук. Тогда в стране немецкую национальность не жаловали, и возможностей было не так много. Поэтому семья мной очень гордилась.
— Почему не остались в Москве?
— Потому что дал слово ректору, что вернусь. Не мог не сдержать — природа такая: раз пообещал, надо делать. Хотя мне предлагали возглавить кафедру в 1-м Московском медуниверситете. В Томске обещали место заведующего кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии. Здесь нас ждали друзья. Поскольку мы приехали с маленьким ребенком на руках, нам все помогали. Вскоре мы обзавелись и собственным огородом площадью 4 сотки. Так и жили: денег особо не было, но всем необходимым были обеспечены.
— Как в разгар перестроечной нестабильности вам удалось создать НИИ микрохирургии?
— Мою кафедру ликвидировали. Но я не оставлял мечту восстановить клинический статус кафедры. Я поэтому искал такое направление, которое будет востребовано. Его подсказал мой наставник — академик и трансплантолог Игорь Кирпатовский. Он посоветовал посмотреть в сторону микрохирургии. Для нашего университета это была новая специальность. До этого были только короткие факультативные курсы.
Отделение реконструктивной и пластической микрохирургии в Томской областной клинической больнице мы открыли 30 сентября 1994 года. В этом году ему исполнилось 30 лет. Сегодня в нашем коллективе работают больше 20 человек, из них 8 — врачи. Мы делаем до 1 300 операций в год. Пациенты едут к нам не только со всех уголков России, но и со всего мира. Всего в мире семь НИИ микрохирургии, в России один — у нас в Томске. Мы ведем работу по 4 направлениям: лечебное, научное, образовательное, издательское. Уже больше 20 лет выпускаем журнал «Вопросы реконструктивной пластической хирургии». Его знают в научном мире и довольно часто цитируют.
О связи финансов с эффективностью
— Одно дело — нести финансовую ответственность за свою семью и совсем другое — за целый институт. Как вы осваивали эту грань нового направления?
— Главное слово не финансы, а ответственность. Когда она есть внутри, то другого выбора, кроме как нести ее, не остается. Мы работаем в системе обязательного медицинского страхования. Поэтому в нашей сфере правила диктует страховая компания. Стоимость операций для пациентов определяется тарифом ОМС, тут мы от себя ничего не придумываем.
Со временем пришло понимание, что финансовый успех в нашем деле во многом зависит от того, насколько эффективно мы работаем. Сегодня оборот койки в клинике составляет 4 дня. Это среднее время пребывания пациента в клинике. Но бывает, что после трансплантации комплекса ткани пациент находится у нас и 10 дней. А в других случаях уже через несколько часов после операции едет восстанавливаться домой. Это зависит от качества исполнения хирургического вмешательства, а также от технологий.
Зарплата у наших врачей больше средней по рынку. Она состоит из фиксированной части и дополнительной, которая начисляется по итогам выполненной работы. Науку клиника не финансирует, для этого используем гранты.
— Клиника начинала работу в 90-е годы, случалось ли, что не было денег на заработные платы?
— Бывали задержки. Но об этом никто из коллектива не знал. Выплачивал деньги нашим санитарочкам из своей зарплаты. Когда деньги приходили, компенсировал этот разрыв.
«Деньги не цель, а средство»
— Ведете ли вы семейный бюджет? Учитываете ли доходы и расходы?
— Полностью доверяю этот вопрос супруге. Сам занимаюсь только доходной частью: приношу в дом зарплату и пенсию.
— А кредитами пользуетесь?
— Стараюсь не пользоваться. Исключение составляют случаи, когда другого варианта просто нет. Последний кредит я брал в 2014 году на покупку автомобиля. В перестроечное время несколько раз занимали деньги у друзей, чтобы купить стиральную машину и плиту.
— Как относитесь к инвестициям и страхованию?
— Инвестиции не делаю, так как нужно хорошо разбираться в вопросе, а у меня на это просто времени нет. То же самое со страхованием.
— Мечтали ли в юности о своем автомобиле?
— Нет и был очень удивлен, когда мой отец подарил мне ВАЗ. Он купил его на свою пенсию. Квартиру тоже не покупал — получил ее в порядке очереди, когда стал доцентом.
— Любите ли вы путешествовать? Где предпочитаете отдыхать?
— В этом году ездил в Махачкалу, а сын — в Узбекистан. Лекции почитали, заодно и отдохнули. В планах поездка в Сингапур, но она тоже по работе. Сейчас уже не так интересно ехать куда-то ради развлечений. Отдыхать мне нравится в кругу семьи и друзей.
— Как бы сегодня сформулировали ваш главный принцип в отношении денег?
— Для меня деньги это не цель, а средство для решения других более важных задач. Вместо того чтобы потратить на отдых, я лучше поеду на научную конференцию или куплю оборудование для клиники. Технологии все время обновляются, а мы стараемся обеспечивать клинику новейшей аппаратурой, которая помогает выполнять самые сложные операции. Мы были одними из первых в стране, кто приобрел рентгеновскую дугу, благодаря которой можем делать операции на костях под визуальным контролем на большом экране. Стоимость такого оборудования исчисляется миллионами. При этом в нашей клинике я не один такой, другие врачи тоже увлечены нашим общим делом и его развитием.
Таланта недостаточно, еще нужен труд
— Как думаете, сегодняшним выпускникам медицинских вузов сложнее обеспечивать себе достаток, чем поколению советских докторов?
— Чтобы стать успешным, врачу в любые времена недостаточно просто получить диплом. Нужно расти, заниматься самообразованием, повышать квалификацию, иногда тратить на обучение свои собственные деньги. Надо уметь работать с людьми, чтобы сформировать поток пациентов, которые будут доверять врачу свое здоровье. Вслед за людьми придет и доход.
— А как вы относитесь к идее о том, что если найти свое призвание, то работать в жизни не придется?
— Призвание не измеряется деньгами. В медуниверситете студент определяется со своим будущим после 3-го курса, когда все основные предметы закончились и начинаются клинические. Выбор — это результат поиска. Сначала надо попробовать себя в чем-то, а потом на основании опыта принимать решение. Своего сына после 3-го курса я отправил в Бразилию к известному микрохирургу, который занимается периферическими нервами. После этой поездки он сказал: «Наконец-то я понял, кем буду». Но даже если выбрал подходящую специальность, одного таланта все равно недостаточно. Дальше надо много трудиться, чтобы стать крепким профессионалом и реализовать свой потенциал.