Михаил Полицеймако не скрывает: он далек от финансов, большие деньги считает утопией, а стремление заработать как можно больше ему чуждо. О своем особом отношении к денежным вопросам и о том, что он ставит выше материальной выгоды, актер рассказал в интервью для портала «Ваши личные финансы».
Досье
Российский актер театра и кино, певец, телеведущий. Сын актрисы Марии Полицеймако и актера Семена Фарады. Окончил РАТИ (ГИТИС) в 1997 году. В этом же году был принят в труппу Российского академического молодежного театра.Играл в большом количестве спектаклей в разных труппах: «Дневник Анны Франк», «Король-олень», «Ромео и Джульетта», «День радио», «День выборов», «Маленькие комедии», «Бабий бунт» и др. Ведущий нескольких программ на ТВ и радио. Снялся в огромном количестве фильмов и сериалов: «Что такое „Ералаш“?», «Детство Тёмы», «Даун Хаус», «ДМБ», «Даже не думай!», «Даша Васильева», «Моя прекрасная няня», «Глянец», «Нулевой километр», «Приключения солдата Ивана Чонкина», «День радио», «Тариф "Новогодний"», «Морозко», «День выборов», «Я любить тебя буду, можно?» и др.
— Михаил, вы росли в актерской семье. Было ли у вас какое-то особое отношение к деньгам?
— Наша семья всегда была далека от финансов, от планирования, сбережения. Мы из поколения в поколение воспитываемся так, что от жизни нужно получать удовольствие и заниматься тем, в чем твое призвание. Потому что призвание выше, чем финансы. Хорошо обеспеченные люди, как мне кажется, глубоко несчастны в своем одиночестве: они обеспечены, но им скучно жить. Когда есть жизненная цель (но, конечно, не такая, чтобы заработать больше денег — куда их столько, в могилу не унесешь), тогда есть счастье. Может быть, поэтому к 42 годам я мало что заработал.
И родители мои жили примерно так же. Ну а если деньги и появляются, кичиться ими тоже глупо. Но сейчас многие люди буквально сошли с ума, они думают, что будут жить долго и вечно, отсюда и такое стремление заработать как можно больше, искать все новые и новые способы для этого — биткоины и вся прочая ерунда.
Работаю не ради денег, а для самовыражения и удовольствия
— Неужели тогда совсем не нужно стремиться зарабатывать?
— Большие деньги — это утопия. Ну, куда их денешь? Дети, вырастая, должны зарабатывать сами, внуки тоже. Зарабатывать надо на хлеб, а не на золотые унитазы. Если жить в соответствии с христианскими истинами, нужно благодарить бога, что у тебя есть еда на столе, что твои дети сыты, обуты и одеты.
— Тогда для чего работа? И что для вас работа?
— Для меня спектакль — это не только акт зарабатывания денег, но прежде всего — самовыражение и удовольствие. Когда можно «расколоть» партнера, сыграть каждый раз по-другому. Каждый спектакль не похож на другой, это не конвейер, который делает одинаковые детали или печатает одинаковые банкноты. И здесь, конечно, у меня возникает другая крайность. Если в зарабатывании денег, я считаю, должна быть мера, то в работе у меня меры нет. Я себя за это ругаю — я трудоголик. Но берусь я не за любую работу, а только за ту, которая мне нравится: репетиции, съемки, спектакли.
— С чего ваша работа началась?
— Кое-где пишут, что впервые я снялся в фильме «Что такое „Ералаш“?» (1985 год). Да. Но я там не играл, а просто сидел и хлопал. Первая эпизодическая роль у меня была лет в 15 — в фильме «Детство Тёмы». Я играл гимназиста, который не может ответить на вопрос учителя. Потом были роли побольше. Но это все происходило, потому что семья у нас была актерская — и мама, и папа. И я тоже был в этой среде.
— Сейчас своих детей как-то приучаете к труду?
— Я приучаю своих детей зарабатывать себе свободное время, отдых, сладости, поездки — учебой. Я с ними говорю так: если ты сделал это, значит, получишь это… чтобы у ребенка была мотивация. Например, поехала моя младшая семилетняя дочь на фотосессию, два часа фотографировалась, работала. После этого она может у мамы попросить киндер-сюрприз. И если детей не занимать, не находить им дело и мотив, они будут тупо смотреть телевизор.
Я считаю, гениально поступила моя замечательная подруга, мой продюсер: она научила своего сына читать очень просто: за каждую прочитанную страницу — пять рублей. Он так втянулся, что через пару месяцев сказал, что никаких денег не надо — он и сам рад читать. Это трагично, но сейчас никто не читает книги, все уткнулись в айфоны, смартфоны, девочки сделали пластические операции, в глазах ноль интеллекта. По сравнению даже с Советским союзом, который я, признаться, не люблю, у нас народ стал гораздо глупее. Раньше люди стремились стать лучше, был уровень культуры — была творческая интеллигенция. А сейчас творческая интеллигенция стала какая-то покупаемая. Людей каких-то особенных, лучезарных звездочек интеллекта очень сложно сегодня найти — вот так сейчас все устроено в нашей стране.
Инвестиции сегодня в тупике
— Были ли в вашей жизни какие-то интересные истории, связанные с гонорарами? Возможно, были особо крупные или необычные?
— Ни копейки не украл в своей жизни. Не заключил никаких выгодных сделок. Не умею… Хотя в «Монополию» в детстве мне играть нравилось, даже пару раз выиграл. Что касается финансов, то я практически не знаю рынок, хотя определенное мнение на счет вложений и сбережений у меня есть. Мне кажется, что вкладывать деньги при нынешней ситуации в свое производство бессмысленно и безрезультатно. Для этого нужна в первую очередь поддержка государства, а ее нет. Вкладывать можно в недвижимость: сейчас даже в Москве упали цены — можно приобрести детям какую-то недвижимость, раньше это было сложно, цены были заоблачными.
— Почему вы считаете, что вложение в производство бессмысленно?
— У нас абсолютно государственная система управления, очень похожая на Советский союз. У нас закрываются банки, потому что они не нравятся правительству, у нас абсолютно нет свободы финансовых потоков. Плюс санкции. Наладить какое-то производство без кабалы государства просто невозможно. Невозможно, например, томскому молочному заводу выйти на рынок в Пензе…
— Это вы зря. Как раз в Томске есть молочное производство, которое выходит на общероссийский рынок, и довольно успешно.
— Это единичный случай. Попытки наладить то же молочное производство в нашей стране, мне кажется, не приносят результата. Я слышу, что рынок возрождается из пепла… Но еще не так давно, в царские времена, русские сыр, масло, молоко и сметана практически не имели конкуренции. А сейчас роскошная молочка белорусская, прибалтийская, а Россия не может выйти на этот уровень, потому что у нас есть магнаты, крупные производители, которые делают абсолютно химическое молоко. Поэтому если что-то делать достойное и вкладывать в это, то нужна отмашка государства и его поддержка. Что сделаешь без поддержки?
Вот, например, в Томске человек вряд ли может открыть магазин и шить одежду. Если он будет шить хорошую одежду, его закроют или подожгут. Будет шить плохую — обанкротится. Будет шить среднюю и дешевую — не заработает. Мне кажется, сейчас финансовые потоки находятся в тупике.
Я думаю, необходимо возвращать в страну тех, кто уехал в 90-е, или просто приглашать из-за границы хороших специалистов для обучения персонала. Это касается всех сфер.
Если вкладывать, то в здоровье, недвижимость и детей
— Вы как-то встраиваетесь в эту финансовую систему? Все равно приходится иметь дело с финансовыми институтами.
— Когда приходишь в банк, то первая мысль такая: по-моему, меня хотят надурить. К тебе приходит страховой агент и тут же думаешь: он хочет отжать денег. Ты просто это считываешь, потому что нервная система дает сигнал, и ты понимаешь, что человек делает и что происходит. Поэтому для меня психологически сложно довериться финансистам, купить, к примеру, акции. После ваучеров у большинства людей пропала охота к инвестициям. Хоть я в тот момент и не был еще взрослым, но помню, как люди плакали из-за ваучеров, из-за Мавроди, банка «Чара». Недавно была история с «Мастер-банком»… Нет ощущения стабильности и надежности финансовой системы. У нас финансы подкрепляются лишь торговлей нефтью и газом.
— Хорошо, к финансовым институтам доверия нет, но как тогда думать про пенсию?
— Какая пенсия!? У нас мужики умирают в 55 лет! О чем вы вообще говорите! Посмотрите на медицинскую программу. Что вообще происходит со здоровьем людей? У нас половина страны пьет, половина с онкологией и не могут купить лекарства. Вопрос в том, во что можно вкладывать деньги — в здоровье, в недвижимость и в образование детей. К примеру, у нас в семье так и происходит: у всех детей педагоги. Есть школа, музыкальная школа, преподаватель английского, педагог по фортепиано. Младшая дочка вчера сказала, что хочет заниматься на виолончели, а это большие деньги — хорошая виолончель стоит примерно 250 тысяч рублей. Если ребенок будет заниматься, то виолончель нужна — вот и инвестиции.
Духовная выгода важнее материальной
— Где вам выгоднее работать с точки зрения финансов?
— Выгоднее всего сняться в рекламе нефтяной компании и не работать потом целый год. Реклама — самый выгодный вариант с точки зрения заработка, но сейчас такой рекламы почти нет. Последняя моя масштабная реклама была такая — уже четыре года я являюсь лицом Северодвинского молочного завода. В театре сейчас не заработаешь такие деньги, как 10 лет назад, но это и не нужно. Сейчас не надо хапать, сейчас надо вкладывать деньги в оздоровление нации. В том числе психологическое и духовное оздоровление.
Что у нас происходит с нацией? Хоккеисты выиграли олимпийское золото и сразу все ленты в социальных сетях пестрят фотографией Рейхстага, на которой клюшка с российским флагом. Надо людям объяснять, что это вообще такое. Для этого надо платить учителям, чтобы они объясняли детям с самого начала. Сейчас вот вложили деньги в антидопинговую программу и слава богу, а ведь никто раньше не вкладывал. И уже есть результаты: всё же мы были на олимпиаде и завоевали престижные победы. Финансы не должны вкладываться, чтобы получить только лишь материальную выгоду. Выгода может быть как материальная, так и духовная, а последней мы почему-то пренебрегаем.
— Какие впечатления у вас от Томска?
— Томск хорош тем, что он уже больше ста лет студенческий. Вообще сибиряки лично для меня — это будущее России. Мне кажется, здесь остались какие-то ценности в личных и деловых отношениях. С одной стороны, люди как-то проще, они дальше от столицы, они многого не видят. Я коренной москвич, родился и вырос там, через меня проходит бездна информации. И для меня очевидно, что в плане сохранности души есть какой-то «сибирский кокон», который позволяет людям спокойно заниматься финансами, театром, бизнесом, ходить друг к другу в гости. Не в том смысле, что это глушь, просто другой уровень спокойствия, умиротворение. В Томске я уже не первый раз, и есть ощущение, что в зале достаточно театральная публика, здесь происходит культурная жизнь. Западная Сибирь для меня более европеизированная, чем Восточная, там я тоже бывал. К примеру, там можно заехать в столовую и оказаться в 1972 году. Единственное отличие будет — плазменный телевизор вместо телевизора «Рубин».