Ростислав Карпов: «Здоровье важнее денег!»

Для личного благополучия в эпоху пандемии полезнее не финансисты, а врачи. Именно поэтому мы обратились к старейшему практикующему медику Томска академику Ростиславу Карпову, который в свои 84 года читает студентам лекции и перечитывает «Войну и мир». Он рассказал нам, как лечил партийных руководителей, от чего умирают обычные люди, когда закончится пандемия, и… о пользе хорошего самогона.

О труде — сельском и дистанционном

— Ростислав Сергеевич, мы всех спрашиваем о первом заработанном рубле и о том, на что он был потрачен.

— У меня это случилось в медицинском институте, в то время студентов регулярно отправляли на работу в совхозы: мы убирали картошку, морковку, а чаще всего зерно. Тогдашнее государство учило наше поколение всему: строить, хлеб и лен убирать и сено косить. Я тоже трудился на комбайне, звался он «Коммунар», его тащил за собой трактор. Зерно из него не спускалось по хоботу в грузовик — его нужно было набирать тут же в мешки, стоя на приступочке, а потом стаскивать их на землю. Но на четвертом курсе, в конце 50-х годов, мы попали на стройку в Первомайском районе. Там возводилась электростанция, нам пришлось готовить и заливать бетон, класть кирпичи. Работа тяжелая, бетономешалок не было — вручную размешивали лопатами в большом корыте цементный раствор, потом таскали его по лестницам в носилках. Руководил нами старичок-бригадир, показывавший, как нужно класть кирпичи. Тогда я заработал, кажется, 90 рублей. Это был мой первый строительный опыт, о котором сохранилась запись в трудовой книжке. Кажется, часть денег я потратил на какой-то подарок для мамы.

Кстати, у меня совершенно не осталось какого-то негатива от тех поездок по селам — они нас сближали и между собой, и с другими.

— Ваши родители учили вас смолоду обращению с деньгами?

— Я ведь вырос в довольно обеспеченной академической семье: мой отец — известный микробиолог, вирусолог-иммунолог — был научным руководителем одного из лучших в СССР институтов — Томского института вакцин и сывороток. К сожалению, сейчас это малозначимое учреждение, одна из многих потерь сложных 90-х годов. А начиная путь врача, я, как и остальные, имел стабильный заработок — 72 рубля.

Надо сказать, что с первого курса института я хотел стать, как и отец, микробиологом. Но затем повстречал своего будущего учителя — академика Яблокова. Это была настолько яркая личность, что я полностью попал под его обаяние. Блестящий врач, ученый-педагог, при встрече он сразу располагал к себе всю студенческую молодежь. Он был замечательным лектором, знал латынь, французский и немецкий языки, учился ораторскому искусству в духовной семинарии. Его отец — преподаватель словесности духовной семинарии, мать — заведующая епархиального училища. После первых же лекций Дмитрия Дмитриевича я увлекся терапией и сохранил это увлечение на всю жизнь. После окончания института я был распределен разъездным терапевтом в Кожевниковский район, однако мой научный руководитель добился моего трудоустройства в клинике медицинского института. В итоге я, как и мой учитель, 38 лет заведовал этой замечательной кафедрой (с 1976 по 2018 год). А в настоящее время я профессор кафедры, по совместительству читаю клинические лекции студентам лечебного и стоматологического факультетов.

Об идеалах, полезных обществу

— Бывает так, что люди, вкалывая ради денег и прочих благ, вредят сами себе. Как уберечься от этого в погоне за материальным?

— Мне об этом сложно говорить, ведь я баловень судьбы, передо мной никогда не стоял серьезно денежно-материальный вопрос. Однако и я замечаю то, о чем вы говорите, и, конечно же, переживаю. Плохо, когда молодой перспективный аспирант, несомненно, талантливый в науке, вдруг бросает институт со словами, что ему нужна зарплата не менее ста тысяч рублей для организации семьи и уходит, слава богу, не из профессии, а в ковид-центр. Это не единичный пример — сегодня много хороших врачей работают не по профессии. Большинство выпускников нашего времени оставались в профессии, хотя и тогда зарплата врача не была высокой. Но это очень сложный вопрос: другое время, другие условия жизни, невероятно большие социальные контрасты. Знаю много хороших ребят, окончивших с отличием наши вузы, которые устраиваются за рубежом на хорошую зарплату. При этом они часто вынуждены менять профиль своей специализации на менее востребованный, например кардиологию на реаниматологию, акушерство-гинекологию на лучевую терапию.

— Может быть, дело в том, что раньше людей приучали к мысли, что главное — работа на пользу общества, а сейчас у всех один стимул — деньги?

— Думаю, так говорить вряд ли правильно — другое время. Есть, конечно же, и слабо подготовленные врачи, но все же большинство получают хорошую подготовку и просто вынуждены постоянно совершенствовать профессиональные знания. Сейчас хорошая система последипломного усовершенствования в рамках дистанционного образования. И только это позволяет постоянно подтверждать категорию врача или среднего медицинского персонала. Говорить о современной медицине в целом я вряд ли могу. В наших клиниках врачи только высшей и частично первой категории. А заработная плата сейчас дифференцированная, но есть высокооплачиваемые специалисты — это кардиохирурги, у кардиологов зарплата такая же, как у врача городского здравоохранения. Причем ведущие ученые института иногда получают меньше врачей.

Раньше было иначе: профессор получал 500 рублей, доцент — 300, ассистент — 250 рублей, а начинающие врачи — от 72 рублей. Но это были по тому времени нормальные деньги. Зарплата росла по мере роста в профессии: ординатор — ассистент — доцент — профессор. А у молодежи была возможность подрабатывать в клинике или на станции скорой помощи. Это касается не только медицинской профессии. В нашем доме жили много обычных рабочих с электротехнического завода, они, например, каждый год семьями ездили на курорт. Сейчас это не всегда возможно.

О доступных самолетах и недоступных автомобилях

— А на что лично вы тратили деньги? Наверное, как многие советские люди, мечтали об автомобиле?

— Как у профессора у меня имелась фиксированная зарплата в 500 рублей. Я увлекался фотографией с тех пор, как в 1946 году отец мне подарил «Фотокор». Он был с гармошкой, на штативе, потом у меня скопилось столько этих аппаратов — могу перечислять до бесконечности! А за руль отцовского «Москвича»-402 я впервые сел в 1957 году. Откровенно сказать, в те годы для рядового врача такая роскошь считалась недоступной. Деньги еще можно было как-то накопить, а вот достать на них машину… Отец ждал очереди на «Москвича» несколько лет, а потом еще долгие годы стоял на «Волгу» (ГАЗ-21) — замечательную машину, мечту многих. Он не дожил до нее, хотя ГАЗ-24 в конце своей жизни получил.

— А как в вашей профессии можно было калымить?

— На дополнительных дежурствах, хотя они слабо оплачивались — по 10 рублей за дежурство по скорой помощи. А это очень тяжелая работа. Мне неоднократно приходилось вылетать в районы области еще на Як-12 — такие маленькие самолетики, где места как в автомобиле «Победа»: пилот и три сиденья для пассажиров. Летал и на вертолетах, но все это было, можно сказать, практически бесплатно — требовалось проконсультировать сложного пациента, были консультации и районных руководителей.

— Вызовы по просьбе партийного начальства?

— Не знаю, нам отдавал приказ главврач. И все же это были серьезные пациенты. Мне выпала честь семнадцать лет быть лечащим врачом Юрия Лигачева — выдающегося государственного деятеля современности. В быту он был скромным и доступным человеком, аккуратно выполнял все врачебные назначения, не курил, не употреблял алкоголь, активно занимался физкультурой сам и поднял на лыжи всю Томскую область. Как известно, он на многие годы сохранил свое здоровье, прожил более 100 лет, несмотря на большое количество стрессовых ситуаций.

— Он, кажется, настаивал на сухом законе, а потом сам сожалел о последствиях?

— Да, эта борьба, конечно, получилась гипертрофированной. Однако в 1985 году, когда ввели сухой закон, у нас резко снизилась смертность от сердечно-сосудистых и других хронических заболеваний. Перегибы были, но, как часто случается в России, они — следствие не самого закона, а его исполнения.

О национальных грехах

— А как же побочный эффект закона — подпольное самогоноварение, когда люди травились разной гадостью?

— Ну, знаете, хорошо очищенная самогонка не такой уж вредный напиток. Алкоголь не вредит здоровью, если его не пить, а употреблять в небольших дозах и хорошего качества. Самым полезным считается сухое красное виноградное вино. Один бокал вина в сутки (100 миллилитров) или 50 миллилитров водки (это пара рюмок), или 250 миллилитров пива полезны. Мой отец был непьющим человеком, но когда получаешь стресс, как его снять? Можно пробежать на лыжах или тренажере 10 километров. Но для этого придется попотеть. А пара рюмок снимает стресс не хуже. Отец не употреблял простую водку, он настаивал ее на лимонных и апельсиновых корочках. И если после рабочего дня он открывал старомодный резной шкафчик и выпивал крошечную рюмочку, значит, что-то там у него в институте случилось. Этот старинный шкаф с его рюмочкой остался сейчас на память и у меня. В общем, вреден не алкоголь, а плохие традиции его употребления в России. Кстати, в России 63 % населения предпочитает крепкие напитки.

— Видимо, это от общей культуры населения зависит.

— Вы важную тему назвали — культура. Чего нам крайне не хватает? Медицинской культуры населения. Это действительно большая проблема. К сожалению, люди плохо понимают, что человек способен управлять своим здоровьем. Фактически это соблюдение здорового образа жизни: не курить, не злоупотреблять алкоголем, следить за уровнем артериального давления и холестерина крови, правильно питаться, быть физически активным и не допускать избыточной массы тела. Надо сказать, что в российском здравоохранении первичной профилактике придается большое значение. Недавно крупное международное исследование показало, что у нас оценка ключевых показателей профилактики у пациентов, перенесших инфаркт миокарда, кожные коронарные вмешательства и операции аортокоронарного шунтирования, по контролю курения, избыточной массы тела и ожирения, сахарному диабету существенно хуже, чем в странах Европы. Хотя по контролю артериального давления российские пациенты достигли лучших результатов.

Серьезной проблемой современной медицины является острый инфаркт миокарда. Когда я начинал работать, летальность от него составляла 40 %, а сегодня в клинике НИИ кардиологии при первичном инфаркте миокарда летальность — 4,6 %, а в целом — 8 %. Это, несомненно, благодаря внедрению современных технологий, стентированию пораженных артерий и оптимальной медикаментозной терапии. Операция без наркоза проводится обычно через лучевую артерию и легко переносится пациентом. Мне самому пришлось перенести эту процедуру. Техника доступная, но очень важно сделать операцию в первые 120 минут от начала заболевания — мы говорим о «золотом часе». И здесь вновь проблема медицинской грамотности населения.

Важно помнить, что при появлении внезапной боли за грудиной необходимо срочно принять таблетку нитроглицерина под язык и вызвать скорую медицинскую помощь, если боли не проходят. В реальности же пациенты нередко поступают через 6, 12 и более часов после начала боли. Это касается и мозгового инсульта. Внезапная головная боль, головокружение, слабость в руке, изменение походки, появление невнятной речи, особенно при повышении артериального давления, требуют срочного обращения за медицинской помощью.

При этом важно отметить, что в Томске есть все современные технологии хорошо оборудованных сосудистых центров: в институте кардиологии — для больных инфарктом миокарда и в областной клинической больнице — для пациентов с инсультом. Пока же, к сожалению, в России в 10 раз больше инсультов, чем, например, во Франции. И это связано с тем, что там лучше научились управлять своим здоровьем: контролировать уровень артериального давления, бросили курить, мало употребляют крепкие алкогольные напитки, предпочитают качественное виноградное вино, контролируют уровень холестерина. И вам, журналистам, стоило бы больше уделять внимания пропаганде здорового образа жизни.

Как жить дольше 80 лет

— Вот вы считаете себя обеспеченным, а многим другим ваш достаток покажется весьма скромным.

— Да разве так уж много человеку нужно от жизни? Важны здоровье, интерес к миру, хорошие книги. Вот я сейчас взялся перечитывать «Войну и мир». Я познакомился с этой книгой в 1952 году, когда чуть было не умер от перитонита, вызванного тем, что у меня вовремя не распознали аппендицит. И когда я в больнице прочел этот роман, ну что я тогда, мальчишка, мог понять? Только всякие баталии да про любовь. А вся философия Толстого прошла мимо. И вот сегодня, перечитывая, воспринимаю книгу по-другому. В свое время я упустил Лескова, а какой он, оказывается, чудесный писатель, как у него замечательно передана тогдашняя русская речь! По телевизору постоянно смотрю канал «Культура», и вообще, вокруг столько всего интересного! Вот на что должен обращать внимание человек, а не на мелкую суету.

— Мы расскажем об этом, возможно, кто-то задумается. Бывает, люди строят себе замок, а потом, осуществив мечту, внезапно умирают, перетрудившись.

— Я тоже построил себе дом, правда, не замок, а обычный — восемь на восемь метров, двухэтажный. Не понимаю, зачем человеку замок? Мы, например, с супругой, привыкли по дому все своими руками делать, никаких домработниц не держим. Вот в пятницу на первом этаже убрался, а в субботу — наверху. Не такая уж большая задача, тем более что внук мне замечательный пылесос купил! И физкультура, и польза. А потом и на территории поработал: особо ничего не выращиваем, но газон косим. У меня хорошая русская баня. Дрова раньше сам колол, а сейчас после стентирования и имплантации кардиостимулятора уже избегаю таких нагрузок. Это тоже достижения медицины, так бы я уже давно, наверное… Я ведь в свое время пережил клиническую смерть, произошло это в бане, где я был с зятем. Но он заведующий отделением неотложной кардиологии — быстро оказал неотложную помощь. Да, прогресс сейчас колоссальный по сравнению со временем, когда я начинал. Сколько дается человеку возможностей — жить и жить! Мы все обязаны жить более 80 лет, нужно только следить за здоровьем и пользоваться всеми достижениями медицины.

О всеобщем невнимании

— С COVID-19 государство все-таки справляется не так уж плохо, как предрекали скептики?

— Здесь многое зависит от менталитета людей. Меня возмущает, что у нас мало вакцинируются. Почему транслируют глупости, будто от вакцины умирают? У нас создали прекрасный препарат, и сделали это, кстати, исследователи нашего поколения, еще советской школы. И никаких иных способов уберечься нет. Но даже у нас в институте кардиологии привились только 60 % сотрудников, а должно быть не менее 90 %, кроме тех, кому это нельзя по состоянию здоровья. Когда мы научимся верить науке, а не случайной информации в интернете?

— Тогда спрошу: что будет с пандемией дальше?

— Она пройдет, как и все прежние инфекции. Человеческий организм постепенно адаптируется к вирусам, а они — к человеку. Пройдет время и COVID-19 будет как тот же сезонный грипп. Но все было бы гораздо лучше, если бы мы с самого начала проявляли осторожность, дисциплинированность, носили маски и привились бы вакциной, как только она появилась. Но, к сожалению, мы недисциплинированный народ. Когда я вышел с дистанционной работы, первое, чему удивился вокруг, — почти никто в Томске не соблюдает мер защиты.

А пока мы должны доверять достижениям современной науки. Поверьте, в России медицинская наука, в частности в области борьбы с инфекционной патологией, достаточно развита, имеет прочный исторический фундамент. Если мы будем выполнять все научно обоснованные рекомендации ученых, мы справимся и с этой сложнейшей проблемой.

Наша редакция будет благодарна, если вы поставите лайк нашим группам во «ВКонтакте», Facebook или «Одноклассниках». Также подписывайтесь на нас в Telegram и Instagram. Еще мы есть в Дзене и на YouTube.