В Томске действует муниципальная программа «Аренда за рубль», предоставляющая инвесторам, готовым вложить средства в восстановление домов-памятников, льготы — сокращение стоимости аренды дома и земли, на которой он расположен. Во сколько обходится участникам программы реставрация деревянных домов-памятников и как они планируют окупить эти расходы?
Подробно
Программа «Аренда за рубль»
Программа запущена с целью восстановления памятников архитектуры Томска и сохранения объектов исторической среды города. Дома-памятники выставляются на аукцион на право заключения договора аренды. Инвестор, который арендует такой объект, обязуется в установленные сроки восстановить исторический облик здания согласно техническому заданию, сформированному администрацией. В замен арендатор получает скидки: стоимость аренды участка земли, на котором стоит дом, снижается до 1 %, а стоимость аренды самого дома — до 1 рубля в год.
— 49 лет — это такой срок, что, возможно, меня уже не будет к моменту окончания этой истории, — Алексей Будников, конечно, лукавит, потому что так далеко не заглядывает. Он рассчитывает за два года восстановить дом и открыть в нем хостел. Или что-то еще. 34-летний бизнесмен в августе взял у мэрии Томска в аренду дом-памятник на улице Савиных, 10 а. Это стало возможным после запуска муниципальной программы «Аренда за рубль», цель которой — восстановить деревянные дома из знаменитого теперь «списка 701» за счет частных инвесторов.
Рублевой аренды Будников пока не видел, но и денег с него мэрия тоже не просит. Понимает: расходы уже сейчас у арендатора немаленькие и он их потом попросит зачесть в счет арендной платы. К тому же и условия аренды у Будникова льготные — 1 % от полной ставки земельного налога и 10 % от стоимости аренды объекта.
Прошедший аукцион на право аренды дома-памятника Будников выиграл за 180 тысяч рублей в год, но еще ничего не платил. Два месяца идет активное, как выражается Алексей, «расхламление» дома. Счет вывезенным отсюда «КАМАЗам» мусора идет к концу второго десятка. Утилизация прокаленной земли из-под крыши (не было 100 лет назад других дешевых утеплителей), жутких завалов строительного мусора, старой мебели, плитки и прочего тоже стоит немалых денег. Пиарщик по образованию, Будников понимает, что помимо учета и контроля, нужна еще и общественная поддержка проекта. Поэтому открыт для вопросов, визитов, волонтеров. Общественная поддержка пригодится, если власти решат изменить правила игры. Такое случалось. Пока Будников тратит свои кровные на свой же страх и риск.
— Я уже потратил 200 тысяч рублей, а собственно к реставрации мы еще и не приступали. Подсчитать сумму, в которую обойдется реставрация, сейчас не представляется возможным. Многое становится видно только после расчистки. Вот здесь когда-то стоял унитаз, возможно, шла фановая труба, и люди, чтобы все это установить, просто вырезали часть несущей балки перекрытия между вторым и третьим этажом. Но запас прочности у деревянных балок, видимо, такой, что дом выстоял. Что с этим делать дальше — посмотрим, посоветуемся с экспертами. Я сам построил деревянный дом и живу в нем, я же понимаю, что в нем все ремонтопригодно.
По занесенным мелкой земляной пылью ступеням (последствия субботника по вывозу земли с чердака) поднимаемся наверх.
Под низкой крышей «солнце в три луча» не дает рассмотреть состояние чердака, но фонарики сотовых выхватывают крепкие сухие стропила, кровельное железо почти без протечек.
— С этим просто повезло, — говорит Алексей. — Но земли мы отсюда вытащили вниз КАМАЗов 5-7. Пыль стояла страшная, работали в респираторах, но все равно, кажется, пропитались ею.
Отец троих детей, зачем человеку вся эта возня с деревянной развалюхой в тихом центре Томска? — спрашиваю Алексея.
— Во-первых, моим педагогом в Политехе был Никита Олегович Кирсанов (самый известный защитник аутентичного деревянного зодчества, ныне председатель городского комитета по сохранению исторического наследия — прим. авт.). Во-вторых, у меня тут рядом бизнес: часто езжу мимо. Место хорошее, с потенциалом: рядом новый бассейн, учебные корпуса, медицинские учреждения. В-третьих, самое важное, этот дом — самый благодатный способ трансформировать свою любовь к Томску во что-то материальное. Мы же много говорим об уникальности, особом выражении лица Томска, о том, что он не похож ни на какой другой город.
Но эти слова ни городу, ни дому не помогают: он стоит тут заброшенный, без отопления, подземные воды подмывают его фундамент, кое-где кирпич просто рассыпается в руках… Так что этот дом может стать еще и моим выходом силы, моментом самореализации как мужчины, как строителя. В мужиках эта строительная жилка все равно живет.
У едва пережившего возраст Христа Будникова есть не только ментальные, но и бизнес-планы на дом. Гостиница, хостел с пунктом питания внизу помогут, как ему кажется, окупить затраты на реставрацию дома. Но какими они будут, сейчас никто не скажет.
— Это кот в мешке, формула со многими неизвестными, — говорит Алексей Будников, оценивая туманные финансовые перспективы реставрации дома. Может, 8, а может, и все 12 миллионов — никто сейчас точно не скажет. Мне уже предлагали заняться домом по соседству, но я понял, что мне надо пока сконцентрироваться на этом доме.
Детали
Какие объекты значатся в «списке 701»
«Список 701» — это перечень домов, которые попали в муниципальную программу «Сохранение деревянного зодчества г. Томска на 2015-2020 гг.». Их надлежит беречь всеми силами, чтобы сохранить уникальное историческое и архитектурное лицо города с четырехвековой историей. Большинство этих домов в плачевном состоянии. Часть расселена и постепенно разрушается. Многоквартирные жилые дома-памятники можно отремонтировать за счет регионального фонда капремонта. Федеральный фонд капремонта не позволяет восстанавливать такие архитектурные излишества, как декор, наличники, карнизы, ставни и пр. Частные инвесторы до сих пор не спешили браться за деревянные развалюхи: дорого, долго, и статус памятника не дает простора для хозяйственной деятельности.
Любовь как бизнес-план
Александр Беликов три года возил детей в школу мимо дома по улице Пушкина, 24. Расселенное здание за это время трижды горело, его заливали и разбирали пожарные, у него не было крыши, в нем ночевали бомжи, а оно все равно светилось на солнышке, и по-человечески дом было жалко. Беликов рассказывает о здании, которое арендовал у мэрии за 80 тысяч рублей в год, как о живом существе.
— Он просил как будто: давай, помоги мне, пока силы есть. Мало кто слышал. Мы с женой услышали и решили, что будем делать, пока есть силы и возможности. Удастся сделать хотя бы проект — прекрасно. Рукописи же не горят, и проекты тоже. Не мы, так кто-нибудь другой возьмет проект и сделает. Фантомы, как ни странно, живее, чем реальные объекты. Вот этот сруб из неоцилиндрованного бревна может исчезнуть за пару часов, а идея будет жить вечно.
Александру еще не было 30, когда он круто поменял свою налаженную жизнь — ушел из страховой медицины и занялся деревянными детскими игрушками. Теперь его томскую торговую марку знает вся страна. Не так давно построены новые производственные цеха, в которые он привез единственное, что удалось сохранить от старого дома на Белом озере: восемь оконных рам с наличниками, несколько метров подшивки карниза и уникальные фрагменты фронтона сложной кровли.
— Я не инвестор, и бизнес-плана у меня нет. Это не моя история. Я сделал правильный поступок, потому что ходить и вздыхать о погибающей красоте можно бесконечно. Надо было как-то вернуть в этот дом жизнь: его строили и жили в нем живые люди, такие же, как мы, так что мы просто часть этого продолженного в будущее прошлого. Но всегда, когда я во что-то ввязываюсь, что-то идет не так…
Как только Александр зашел в дом, стало ясно, что его надо разбирать. Существовала угроза обрушения, но самое главное — видны были провалы в полу первого этажа. Кто-то ходил и проваливался куда-то туда, вниз, в темноту. Найти в арендованном доме чьи-нибудь останки в планы Александра не входило. Но наличие под полом какого-то глубокого пространства волновало до детских мыслей о кладе.
Однако настоящим кладом оказался замурованный и забытый всеми подвал с бутовыми каменными стенами. Так вместо двух этажей в доме оказалось три уровня.
— Мы еще не до конца придумали, что здесь будет. Но что-то томское, домашнее, атмосферное: мы и новую печку сложили на старом месте, чтобы пахло деревом и домом, — говорит Беликов.
— Если это не инвестпроект, то что?
— Инвестициями занимаются здравые люди. А срок аренды в 49 лет — это не для них. Мне почти 50. Смешно представить, что я, столетний, буду думать, как достойно завершить свое участие в муниципальной программе «Дом за рубль». Мне кажется, чтобы эта программа заработала, надо сразу делать людей не арендаторами, а собственниками, конечно, с хорошим обременением. Деревянные дома должны включиться в хозяйственный оборот, чтобы их можно было продать и купить все с теми же обременениями по сохранению исторического облика.
Нужно разрешить инвесторам-собственникам жить в домах-памятниках. Это же круто! Я уже вложил в дом около трех миллионов рублей: полмиллиона стоили разборка и вывоз, 2,5 миллиона — сруб и кровля. Впереди самый дорогой этап — отделка и дизайн помещений. В мае будущего года дом будет готов принять гостей, но, повторюсь, никакого бизнес-плана у меня нет. Я люблю свой город — вот и весь мой бизнес-план.