Россия XVIII века была уникальной страной, где дворянки имели широкие имущественные права и финансовую независимость. Как и почему женщины, пусть и высшего сословия, получили такие неожиданные свободы в XVIII веке в консервативной империи на фоне крепостного права? Как это восприняли мужчины и что дворянки делали со своими вдруг обретенными возможностями?
В императорской России женщины всех сословий были почти бесправны. Они не могли работать или путешествовать без разрешения мужа, должны были подчиняться мужчине во всем и при этом не имели право самостоятельно выбрать себе супруга. На развод рассчитывать тоже не приходилось. Даже если муж бил жену, церковь крайне неохотно позволяла расторгнуть брак.
Просьбы женщин о разводах полны обвинений о том, как мужья непрестанно избивали их до полусмерти, как таскали за волосы по полу, как морили голодом. Эти документы как один рассказывают о годах жизни в мучениях. Однако такие обращения оставались без ответа, ведь до конца XIX века церковь разрешала развод только в крайних обстоятельствах. В их понимании таким обстоятельством была, например, ссылка в Сибирь. Еще женщине позволяли развестись, когда муж первым оставлял семью, бросал не только жену, но и детей.
Дела о разводе ярче прочего демонстрируют, как беззащитны были женщины перед жестокостью мужчин. Жена могла только сбежать от мужа, но тогда она оказывалась в крайне бедственном положении, ведь вся ее собственность и юридически, и фактически была в руках мужчины. Именно на таком правовом фоне случился удивительный законодательный парадокс: в 1753 году дворянки получили право распоряжаться собственностью — землей и крестьянами — по своему усмотрению. Это был огромный шаг в сторону финансовой независимости женщин.
В течение XVIII века эти права только расширялись и укреплялись, и все это при абсолютной бесправности в прочих сферах жизни. До сих пор историки не могут объяснить, как и почему такой парадокс стал возможен. Российский ученый-правовед Илья Оршанский называл раздельное владение имуществом в браке сфинксом русского права.
Многие дворянки ухватились за возможность управлять своими землями, зарабатывать на них, обеспечивать своих детей. Они активно воевали с мужьями в судах, если те посягали на их собственность. Очень быстро независимый контроль над имуществом стал для женщин скорее правилом, чем исключением.
В Западной Европе женщины получили возможность владеть и распоряжаться имуществом почти на сто лет позже, а до того в их личном владении были только платья да украшения. В 1806 году британская путешественница Кэтрин Уилмот с удивлением сообщала в письме из России: «Каждая женщина имеет здесь право на свое состояние совершенно независимо от мужа, а он так же независим от своей жены». Ее сестра Марта Уилмот в том же году написала в дневнике: «Полная и абсолютная власть русских женщин над своим состоянием придает им удивительную свободу и такую независимость от мужей, какой не знают в Англии».
История вопроса
Все богатство дворян составляли земля и крестьяне. Этим они жили, обеспечивали свою семью и свой род. Даже если дворянин открывал производство, например винодельню, он строил ее на своей земле, а вместо наемных рабочих использовал своих же крепостных. Долгое время женщины в России могли получать в наследство недвижимость, только если в семье не было вообще ни одного здравствующего потомка мужского пола. Так, если у девушки не было братьев, землю родителей скорее получал в наследство ее дядя или племянник, чем она сама. Именно с изменений в процессе наследования началась история финансовой самостоятельности дворянок.
В 1714 году Пётр I подписал «Указ о единонаследии» и значительно усложнил жизнь дворянским семьям. Отныне родители не могли свободно делить земли между наследниками. Их обязали отдавать землю только одному, а остальных детей обеспечивать иными способами. Но иных способов не было. Пётр надеялся, что указ о единонаследии остановит дробление земель, а в итоге дворяне начали делить и продавать земли, чтобы обеспечить наследников хотя бы деньгами.
В 1731 году императрица Анна Иоанновна, учитывая недовольство привилегированного сословия, отменила указ Петра и переписала положения, связанные с наследством. Дворяне получили обновленный свод указов, более полный и упорядоченный. Анна Иоанновна затронула и тему женского наследования: она защитила прежде уязвимую группу женщин — овдовевших дворянок. Отныне супругам гарантировалась 1/7 недвижимого наследства друг друга. То есть когда у дворянки умирал муж, она знала, что получит часть его земель и не будет зависеть от милости родственников.
Как выглядели дворянские владения?
В имении Фёклы Алмазовой было 167 крестьян мужского пола, несколько десятин леса и некоторое количество домов и церквей, и все это богатство находилось на одном участке. Однако такие владения были редким исключением. Большинство дворян делили владение деревней с другими помещиками. Обычно земля дворян и дворянок оказывалась рассеянной по всему уезду небольшими кусками. Даже если помещику улыбалась удача и его земельные участки находились близко друг к другу, чаще всего они не соприкасались. Помимо этого у дворян имелась горстка крепостных, которые обрабатывали эту землю.
Чтобы хоть как-то обеспечивать свое имение, дворянину любого пола требовалось минимум 100 крестьян-мужчин. Это была своеобразная дворянская черта бедности. 79 % дворян имели меньше ста душ, таким дворянам часто приходилось самим работать на земле вместе со своими крестьянами. 20 % дворян имели 100-1 000 душ во владении. И только у 1 % землевладельцев было больше тысячи крепостных — эти люди считались крупными помещиками. Их владения при этом тоже были рассеяны по стране.
Хотя одна седьмая часть едва ли была большой щедростью, но эта земля становилась собственностью женщины. Впервые в своей жизни она могла владеть землей, зарабатывать на ней, продавать, закладывать, сдавать в аренду, завещать — и все это без оглядки на родственников-мужчин. Было и другое ключевое изменение: теперь к овдовевшим дворянкам возвращалось все приданое, которое они принесли в семью мужа. Часто приданое состояло только из движимого имущества, например кухонной утвари, постельного белья, одежды, украшений. Девушка из более обеспеченной семьи могла рассчитывать, что перед свадьбой ей выделят деньги «на покупку деревни» или землю.
Пока женщина была замужем, она не могла распоряжаться тем, что получила в приданое. Земли и вовсе записывали на имя жениха еще до свадьбы. Потом муж, как правило, тратил доходы с этой земли на военную службу. В стандартном брачном договоре 1695 года боярин Фёдор Лопухин писал, что выдает дочь за князя Куракина и вручает князю в виде приданого часть вотчины и сотню крепостных душ. Дочь боярина в документе вообще не упоминалась, за исключением строки о том, что именно ее отец выдавал замуж.
По указу Анны Иоанновны дворянки, вернувшие свое приданое, могли самостоятельно распоряжаться им. И не имело значения, была это кухонная утварь или земля с крестьянами. А в 1740 году суды перестали регистрировать земли на жениха и требовали, чтобы приданое записывали на невесту. Процент земельной собственности и крепостных крестьян в женском владении резко пошел вверх с середины XVIII века. Со временем треть имений перешла в женские руки наряду с крестьянами и городской недвижимостью.
Что не запрещено, то позволено
Даже если собственность была записана на жену, мужья веками распоряжались землей и крестьянами как своими. И любые действия со своим имением женщина могла осуществлять только после разрешения мужа. Хотя еще в 1715 году вышел указ, что дворянка может составлять купчие и закладные документы от своего собственного имени, на практике ничего не менялось долгое время. В документах женщины обязательно указывали, что продают или закладывают земли с согласия мужей, и предъявляли доказательства.
Когда жена лейтенанта Поливанова в 1751 году продавала свое имение в сорок душ крепостных, она представила чиновникам письмо от мужа: «Свет моя Устиня Феклистовна здраствуй! Которую ту деревню свою приданого в Верейском уезде селцо Чеблаково с воли моей заложила титулярному советнику Кудрявцову за четыреста пятдесят рублев выкупом неисправится. То оную деревню похочешь кому продать в том я вам позволяю и прекословить небуду понеже оная деревня придана, а нам как ты сама ведаешь в денгах не без нужды. Муж твой Михаил Поливанов».
Женщины годами искали способы распоряжаться своей собственностью без ведома мужей. Судей постоянно ставили перед вопросом: могут все-таки замужние дворянки распоряжаться своим имуществом или нет? В 1753 году произошел знаковый процесс. Сенат рассматривал жалобу Аксиньи Головиной на московскую Юстиц-коллегию. Головина хотела продать своих дворовых людей, а коллегия отказывалась регистрировать сделку без согласия ее мужа. Головина пояснила, что с мужем, майором Иваном Головиным, они не ладят и вместе не живут, поэтому разрешения она получить не может.
Помимо этого женщина вспомнила про указ 1715 года: «Юстиц-коллегия поступила в противность указу 715 года, по которому точно от женских персон крепости писать дозволено». Сенаторы вновь изучили этот указ, потом рассмотрели все прочие ограничения на продажу собственности — все они касались обоих полов. Наконец Сенат признал, что нигде в действующем законодательстве нет прямого требования, чтобы женщины получали согласие мужей на имущественные сделки. Сенаторы рассудили: раз нет прямого запрета женщинам распоряжаться своим имуществом, то нет и оснований этого не позволять.
Тогда Сенат не просто решил дело в пользу Аксиньи Головиной. Он признал, что все замужние женщины имеют право управлять своей собственностью без оглядки на мужа. В итоге в 1753 году императрица Елизавета Петровна подписала указ, даровавший замужним женщинам контроль над имуществом.
«На булавки»!
Англичанки в XVIII веке получали от мужей определенные суммы на карманные расходы — «на булавки». Эти деньги можно было тратить только на наряды и на домашнюю утварь. Любые покупки, выбивающиеся из этих ограничений, делались с разрешения мужа. Недвижимость, купленная на эти средства, автоматически записывалась на мужа. Даже те деньги, которые женщина смогла сэкономить и отложить, считались собственностью мужа. Женщина же могла владеть только платьями.
«Переломать руки-ноги и поджечь дом»
Конечно, появление такого указа не означало, что дворянки сразу стали финансово независимы. Далеко не все мужья с готовностью отдавали женщинам контроль над их же собственностью, часто отвоевывать свою землю приходилось в суде. И с первой половины XVIII века гражданские суды все чаще вставали на сторону дворянок в подобных тяжбах.
В 1738 году Анна Бартенева обвинила мужа в том, что он без спроса заложил ее имение за 35 рублей. Сенат сразу приказал Вотчинной коллегии вернуть дворянке деревню и даже возместить ей доход, упущенный за те годы, что имение было в закладе.
Мужчины находили другие способы вернуть контроль над имуществом жены: в своих обращениях в суд дворянки писали, что мужья избивали их и морили голодом, чтобы заставить переписать собственность на них. В документе 1758 года Ульяна Головнина рассказывала, как муж ее «избивал до синяков», а когда Ульяна сбежала, он приехал однажды вечером в ее деревню и пригрозил «переломать руки-ноги и поджечь дом», если она откажется отписать на него свое поместье.
Готовность поставить мужа перед судом тоже выработалась у женщин не сразу. В два последних десятилетия XVIII века это уже стало обычным делом, но были дворянки, которые не знали, как защищать свои интересы, или просто боялись. Некоторые женщины даже не доходили до суда. Так как у них появилось право распоряжаться своей собственностью, дворянки просто уходили от жестоких мужей. В 1742 году дворянин Бахтеяров обратился в суд с прошением приструнить и вернуть сбежавшую жену. Он рассказал, что жена под предлогом поездки в Москву уехала в свою родовую деревню в Ржевском уезде, построила дом на украденные у него деньги, живет там и отказывается возвращаться. Мария Бахтеярова обвинения мужа отвергла и пригрозила, что ее крестьяне убьют Бахтеярова, если он приедет в ее деревню. Гражданский суд встал на сторону дворянки в этом деле. Ей позволили жить отдельно от мужа.
Церковный суд отказывался давать развод, даже когда оба супруга хотели разорвать брак. В итоге в XVIII веке началась эпидемия неформальных разводов. Андрей Болотов в воспоминаниях о жизни провинциального дворянства XVIII века писал: «Самовольные разводы… были весьма обыкновенны». В очерке усадебной жизни начала XIX века Аркадий Кочубей зафиксировал позабавивший его случай: однажды он обедал в доме соседа-помещика и обнаружил, что все гости на обеде состоят в разводе. За один век неформальный развод стал настолько обычным делом, что дворяне даже просили законодательно урегулировать решение имущественных вопросов в таких случаях.
«Ездила ли в поле, видела ли ты свой хлеб?»
И вдовствующие, и замужние дворянки, которым посчастливилось без особых проблем войти во владение собственностью, активно занимались любой доступной экономической деятельностью. В Сызрани в 1753 году жена капитана Головина арендовала землю, чтобы расширить свои угодья. Она платила соседней татарской деревне солидную сумму в 45 рублей за пользование землей. В 1754 году дворянка Наталья Дивова продала несколько деревень, чтобы купить другие, поближе к имению родственницы. Вдова Елена Постельникова в 1776 году купила земли с крестьянами почти на 700 рублей. Через два года она приобрела еще три земельных участка и один тут же выгодно перепродала. В 1806 году во Владимире графиня приобрела для себя землю с крестьянами в ходе пяти разных сделок. Мемуары и переписка дворянок содержат много подобных историй о помещицах, которые всегда ищут, где бы купить доходное имение и как увеличить свои владения.
Британки Кэтрин и Марта Уилмот, которые пять лет прожили в России у княгини Дашковой, постоянно упоминали в письмах и дневниках об имущественных правах русских женщин. «Еще сильнее я удивилась, когда спросили о даме, которая еще не вернулась в Москву, а ее муж ответил, что у той дела в ее поместье на Украине. Она решила продать усадьбу, так как ее удаленность от поместий мужа создает большие неудобства», — писала Кэтрин. Марта в своем дневнике говорит: «Очень часто можно услышать разговор двух молоденьких, хорошеньких, кокетливых женщин, беседующих между собой о продаже земель, душ… или о делах госпожи такой-то в Сенате, хороши они или нет, о ее овсе, пшенице, ячмене, выгодно проданном в этом году…» В другой раз Марту удивили способности одной знакомой, которая «так умела в делах», что даже управляла винокуренным заводом.
Некоторые особенно предприимчивые женщины действительно зарабатывали на производстве чего-либо. Дворяне и дворянки заводили у себя в имениях производство тканей, бумаги, хотя обычно в небольших масштабах. Например, на суконной фабрике помещицы Воейковой в начале XIX века работали три сотни крестьян — по тем меркам у нее было небольшое и доходное дело. Капитолина Симонова унаследовала от отца льняную фабрику и поставила мужа руководить коммерческой деятельностью, а сама взялась за управление производством. Матрёна Павлова в 1892 году получила от отца хлопчатобумажное производство, которое было в упадке и приносило только убытки. Павлова оснастила фабрику новыми машинами и быстро добилась процветания фирмы.
Русские дворянки того времени находили призвание в таких сферах, которые европейские современники считали неподходящими для женщин. Абсолютно неприемлемо было для них, чтобы женщина управляла заводом или занималась агрономией. В то же время для России это было привычным делом. Дворянка Бутковская описывала, как собиралась пустить свое приданое на покупку имения: «Я с удовольствием мечтала о занятиях агрономией... В то время все было основано на количестве рабочих рук, на величине запашки, и «Экономический магазин», которого у меня теперь сохраняется в библиотеке до сорока томов, был кодексом, которым руководствовались хозяева, желавшие улучшения поместья».
Мемуарист Аркадий Кочубей писал, что после смерти отца мать взяла на себя управление всеми владениями семьи. Она «неусыпно пеклась о нашем имении. Все части его она улучшила и покупкой приобрела еще много земель, строила новые дома, винокуренные заводы, занималась воспитанием своей дочери и берегла старушку свекровь, которая не могла бы без нея обойтись».
И. А. Раевский в мемуарах вспоминал свою бабку: «Она дешево скупала хорошие, но незаселенные земли и населяла их крестьянами с плохих своих земель, а повседневные расходы покрывала продажей леса». Анна Керн тоже писала о своей бабке Агафоклее Полторацкой: «Все лето она была в поле и присматривала за работами».
Авторы мемуаров никогда не отзывались о таких предприимчивых и вовлеченных помещицах, как о чем-то необычном. Анастасия Мусина-Пушкина вообще включала управление поместьем в число необходимых умений для женщины. В письмах к дочери Анастасия часто упрекала ее за равнодушие к делам имения. «Друг мой, между гостями занимайся хозяйством. Ездила ли в поле, видела ли ты свой хлеб?» — писала Мусина-Пушкина в письме 1825 года.
Мемуарист Филипп Вигельв в начале XIX века едва ли не прямо говорил, что и дворяне, и дворянки обязаны активно заниматься своими имениями. Он вспоминал княгиню Голицыну: «Как все знатные у нас, и женщины, и мужчины, не думала она о хозяйственных делах своих, которые пришли в совершенное расстройство».
Взлет и падение: неподобающий образ жизни
Во второй половине XVIII века женщины составляли 34 % покупателей имений, в начале XIX их было больше 40 %. В XIX веке 28 % богатейших помещиков государства были женщинами. Эти цифры превосходят показатели женского землевладения в других европейских странах. Самые низкие цифры в то время демонстрировала Британия: среди землевладельцев женщин было не больше 5 %, и все они были мелкопоместными.
В России дворянки того времени играли важную роль в экономической жизни страны. Например, в Москве в начале XIX века дворянок, владеющих землей, было больше, чем дворян. Однако дворянские дома традиционно держались на бесплатной работе крепостных. Мало кто умел иначе обеспечивать себя, использовать наемный труд. Поэтому отмена крепостного права в 1861 году изменила баланс сил в экономике. Чтобы содержать свои семьи, дворяне обратились к государственной службе, к работе в промышленности, строили карьеру в свободных профессиях. У дворянок не было этих возможностей.
Многих женщин снова отбросило в сторону финансовой беспомощности. Отношение к женщинам тоже стало меняться. Еще в 1830 году вышли обновленные версии указов о гражданском праве. Здесь впервые появилась фраза о том, что «женское послушание мужу должно быть абсолютным». В 1860-е годы потоком хлынули руководства по воспитанию детей и пособия по домоводству для образованных женщин. В то время как в других европейских странах от этой концепции стали отходить, в России начался обратный процесс. К помещицам, которые по-прежнему занимались хозяйством, сдавали земли в аренду, нанимали рабочих, относились уже не так однозначно, а порой даже негативно. В 1874 году арестовали дворянку Софью Субботину за то, что она открыла в своем имении школу для крестьянских детей и неграмотных рабочих. Один из обвинителей в своих показаниях против Субботиной говорил, что она вела образ жизни, неприличный для богатой помещицы: «Вставала рано, говорила с рабочими, вела сама хозяйство».