Досье
Лев Пичурин
Родился 18 декабря 1927 г. в Ленинграде. С 1945 по 1952 г. служил в Советской армии. В 1948 г. окончил Томское ордена Красной звезды артиллерийское училище. В 1956 г. получил диплом с отличием Томского педагогического института, став учителем математики и физики.
В 1963 г. окончил аспирантуру ЛГПИ им. А. И. Герцена, кандидат педагогических наук, с 1985 г. — профессор. С 1957 по 2003 г. преподавал в ТГПИ, заведовал кафедрой методики преподавания математики и был деканом физико-математического факультета. С 1981 по 1984 г. — советник Министерства просвещения Демократической республики Афганистан.
С 2003 по 2012 г. — профессор кафедры культурологии и социологии ТУСУР. Автор более 70 книг и брошюр. Депутат Думы города Томска I-IV созывов (1994-2010). Депутат Законодательной Думы Томской области V и VI созывов.
Лев Пичурин прекрасно помнит, как в 1938 году купил на свой первый заработок шахматы. Он признается, что и сейчас легко относится к деньгам: если что-то понравилось — покупает. Почему известнейший в Томске человек не любит копить и лучше подарит, чем даст в займы, он рассказал в интервью нашему корреспонденту.
Хотя наш разговор со Львом Фёдоровичем касался серьезной темы, он постоянно шутил и каламбурил. «У меня вообще очень легкое отношение к деньгам», — улыбается он. И при этом показывает тетрадку, в которой записаны ВСЕ его расходы и доходы с 1950-х годов! Однако кроме этой пухлой тетрадки, других особых сбережений у томского ветерана, педагога, депутата и литератора нет. И если вы хотите узнать, как счастливо прожить до преклонных лет, имея ясный рассудок, превосходное чувство юмора, здоровье, массу изданных книг и других хороших дел за плечами, — берите пример с этого человека.
— Коль мы будем говорить о личных финансах, сразу хочу предупредить: избиратели доверили мне представлять их интересы в областной думе, но о том, что я буду делать это за деньги, речи не шло. Поэтому я работаю в думе на общественных началах, чем и горжусь. Средства к существованию дает мне моя приличная пенсия. А мой трудовой стаж начался с того момента, как еще в колхозе в 1943 году сел за руль трактора, — и по сей день! Конечно, моя пенсия существенно превышает среднюю по стране. Я этим не горжусь, поскольку считаю, что не я много получаю, а это у моих товарищей, в том числе у моей супруги, ничтожная пенсия. Меня это возмущает — у нас неправильная политика по отношению к пенсионерам! Но ко мне это не относится, у меня терпимая пенсия и мне ее хватает.
— Лев Фёдорович, вы хорошо помните свой первый заработанный рубль?
— Отлично помню, более того — могу им гордиться. Свои первые деньги я зарабатывал осадкой бочек на нефтебазе. Дело в том, что бочка имеет пузатую форму, она рассыхается и начинает протекать, однако на ней есть обручи. С помощью специального приспособления, называемого осадкой, и здоровенного молотка я ходил вокруг бочки и осаживал обруч, стягивая бочку. Это был 1938 год, мне тогда было одиннадцать лет. Я уже не скажу, какую сумму мне дали на руки. Но запомнил, что потратил ее на прекрасно сделанные деревянные шахматы с шахматной доской. Она очень долго сохранялась у меня, но сейчас ее, к сожалению, нет, да и в шахматы я давно не играю.
— Что вас заставило зарабатывать в таком возрасте?
— В то время мы с мамой находились в ссылке, в селе Каракулино Удмуртской ССР. Мама по образованию была инженером-телевизионщиком, окончила институт имени Бонч-Бруевича в Ленинграде. Она работала бухгалтером на нефтебазе, где мы и жили. И когда мои друзья-третьеклассники стали заниматься осадкой бочек, я потянулся вслед за ними. Хороший заработок, к тому же — честный.
Это не было эксплуатацией детского труда, мы делали всё добровольно и с удовольствием. При этом сливали маленькие остатки автола со дна бочек и продавали его приезжавшим из соседних деревень крестьянам. Это был наш дополнительный, хоть и не вполне законный, гонорар. Тогда ни у кого в деревнях, конечно, не было личных автомобилей, но автол в хозяйстве требовался.
Контроль расходов дисциплинирует
— А когда вы впервые получили настоящую, серьезную зарплату?
— Со второго года войны я был назначен учетчиком тракторного отряда Каракулинской машинно-тракторной станции (МТС). Мне как работнику МТС начисляли полтора трудодня в день, а за один трудодень гарантировалось три килограмма зерна. За все лето в итоге набирался не один хороший мешок. И хотя у меня самая тяжелая память о войне связана с голодом, потому что постоянно хотелось есть, мы выкручивались из ситуации благодаря заработанному мной зерну. Ведь кроме карточек, мы имели только крохотный мамин оклад.
А моя следующая зарплата была уже в армии. Там произошел один случай, сильно повлиявший на мое отношение к деньгам. Курсантам военных училищ полагалось скромное денежное содержание, которое выдавали рублевыми бумажками или трёшницами. Когда я впервые взял эту маленькую пачку и положил в карман, командир нашей батареи капитан Перепечин, внимательно посмотрев на меня, спросил: «Товарищ курсант, а почему вы не пересчитали деньги?» Я, замявшись, отвечаю: «Товарищ капитан, я как-то…» — «Не как-то! Извольте пересчитать!» Пересчитываю, оказалось все точно. «Так вот, — говорит мне капитан, — я мог ошибиться и дать вам лишнее или недодать. На будущее — извольте убрать эту ненужную скромность и всегда считайте деньги!» Так я проникся замечательным тезисом: социализм — это учет!
— И вы всегда после этого пересчитываете деньги?
— Более того, я с точностью до рубля веду учет всех семейных доходов и расходов, записываю их и регулярно подбиваю баланс. Могу вам конкретно сказать, куда я потратил деньги, например, в марте 1991 года. Эта тетрадка у меня пухнет с годами, а вести ее я начал сразу после увольнения из армии — еще в 50-х годах. Вот перед встречей с вами я побывал в супермаркете, сделал покупки и, придя домой, внес в компьютер свои расходы. Но это не крохоборство! Просто такая политика очень дисциплинирует. Поэтому вопрос «Где деньги, Зин?», как в песне Владимира Высоцкого, я супруге не задаю. Кстати, в нашем доме главным бухгалтером всегда был и остаюсь я. Моя Рогнеда Александровна лишь подсказывает, что надо купить.
— Просто не верится, насколько строго вы относитесь к каждой трате!
— Да, но при этом у меня к деньгам легкое отношение. Ворованных денег у меня нет и никогда не было. Все средства, которые я когда-либо имел, — это прямая плата за труд, либо какие-то поощрения, плюс небольшие авторские гонорары, которые раньше были неплохими, а сейчас просто исчезли из литературной практики. Вот это пианино, которое вы видите у меня дома, — мой первый крупный гонорар за книгу о Галине Николаевой. Сейчас оно стоит примерно 150-200 тысяч рублей.
— Лев Фёдорович, а ваша мама учила какому-то отношению к деньгам, помните, что она говорила о них?
— Поскольку я рос без отца, влияние мамы на мое воспитание было колоссальным. Но в те годы не я один был такой. Мама, еще молодая и очень красивая женщина, ради меня пошла на жертву, отказавшись от всего и уделяя мне все внимание. Но о деньгах мы с ней никогда не говорили. Хотя я знал, какая у нее зарплата, а она понимала, какие у меня доходы. Однако деньги мы как-то никогда не обсуждали. Деньги — это вообще от дьявола (смеется). Но без них никуда!
Вообще, в подлинно интеллигентных семьях считается признаком дурного тона весь этот шумный ажиотаж вокруг денег. Но определенный комплекс привычек в обращении с ними у меня есть. Мой принцип — строжайший учет расходов. Но не экономия! Я очень легко трачу деньги. И хотя тоже слежу, где можно выбрать товар дешевле, однако не настолько, чтобы увлекаться погоней за скидками.
— Ведете подробный учет, чтобы понимать структуру своего потребления?
— Совершенно верно. И знаете, возможно, это смешно, но примерно половина нашего сводного с супругой бюджета до сих пор уходит на поддержку членов моей семьи, прежде всего — внучек. Разумеется, у них и так все в порядке, они работают и имеют свой доход. Но мы им иногда помогаем. В частности, когда надо было приобрести жилье, мы внесли немалые суммы. Я этим очень горжусь, хотя считаю не совсем нормальным — по идее, это они должны меня содержать. Но получается, что я им помогаю.
— Не корите себя слишком, в России очень многие родители так поступают.
— Да, это стало системой, и это не-хо-ро-шо!
В долг никогда не беру
— Был у вас в жизни момент, когда совсем не оставалось денег, хотя бы один день, месяц или больше? Вам приходилось занимать?
— Я не очень люблю давать в долг, мне больше нравится дарить. И за всю мою жизнь (а мне скоро 91 год) я никогда не занимал денег. Ни разу! Как-то выкручивался, хотя в первые годы после свадьбы с Рогнедой Александровной у нас были трудности. В конце 50-х годов супруга работала врачом скорой помощи, потом участковым терапевтом. Оклады там полагались небольшие. А я вначале преподавал в школе № 9 военное дело и физкультуру, затем математику. В переводе на сегодняшние деньги мой оклад составлял около 8 тысяч рублей. Жить на такие доходы было непросто. Хотя я считаю недопустимым экономить на питании и здоровье. Однако в те годы мы не то чтобы голодали, но… жили трудно. Когда мы с супругой защитили кандидатские диссертации, я стал заведующим кафедрой и профессором, то стал иметь вполне приличную (по советским показателям) зарплату.
— Как вы сохраняли свои деньги? Приходилось ли копить ради дорогой покупки или откладывать про запас?
— Я никогда не копил деньги «на всякий случай». Если и собиралась какая-то сумма, то сама собой. Но чахнуть над сундуками — это не мое. Да и сейчас особых сбережений не имею. Даже «гробовых» денег никогда не откладывал — родня знает, что они у меня давно истрачены. Поэтому в случае чего моим детям и внукам самим придется как-то решать этот вопрос (смеется).
Словом, стремления к накоплениям, как и их самих, у меня нет. Я просто не вижу в этом смысла. Если мне попадается вещь, которая мне нравится, или я считаю ее нужной, то с удовольствием покупаю, не очень задумываясь, дорого это или нет. Да, на карточке у нас лежит некая сумма, но назвать ее приличной в сегодняшнем обществе неприлично. Надеюсь, что не пропаду. Но прекрасно понимаю, что если в государстве в очередной раз случится какой-нибудь дефолт или нечто подобное, то я со своим Сбербанком могу пролететь… Я всегда шучу, что господин Греф должен мне предоставлять особые льготы или более высокие проценты, ведь я являюсь клиентом Сбербанка с 1952 года!
Сбережения должны работать на пользу общества
— В прежние времена государство часто выпускало облигации госзайма. Как вы относитесь к такому виду вложений?
— Впервые с госзаймами я познакомился, когда был курсантом военного училища. Тогда это был всеобщий порыв, мы подписывались на очень скромную сумму, равную нашему месячному содержанию. Затем я подписывался постоянно, и в какой-то момент годовая сумма выигрышей по моим займам стала равной моим взносам. Получалось, что я просто перекладывал деньги из одного кармана в другой.
Государство осознало нелепость ситуации, и в один прекрасный день я получил компенсацию по госзаймам и больше уже никогда на них не подписывался, да и самих займов не стало. Но я уверен, что при правильном подходе госзаймы — это очень умное и полезное дело. Ведь сейчас моя скромная сумма лежит под издевательскими процентами в Сбербанке. А было бы гораздо правильнее, чтобы этими деньгами я принимал участие в строительстве, например, дорог в нашем городе. Давайте сделаем такой заем — «Дороги города Томска»? Если эти цели будут четко обозначены, то я завтра же отнесу свои сбережения под этот заем.
— Какую сумму в месяц считаете приемлемой для минимально комфортной жизни?
— Денег всегда не хватает, поэтому какую бы сумму я сейчас ни назвал, в зависимости от ваших личных привычек она будет казаться вам большой или маленькой. Нам с Рогнедой Александровной (если исключить помощь детям) вполне хватает совместного семейного ежемесячного дохода порядка 40 тысяч рублей. В эту сумму входят наши пенсии, плюс небольшие гонорары, которые мне аккуратно платит за статьи «Советская Россия». Людям моего положения и возраста 20 тысяч на душу позволяют жить не безбедно, но вполне удовлетворительно. Однако проблема заключается в том, что огромная часть населения этой суммы не имеет. Это ужасно, особенно в семьях с большим количеством детей.
Любые деньги — это инструмент
— Приходилось ли вам хранить свои средства в валюте?
— Мы с женой объездили полмира и, конечно, сталкивались с необходимостью иметь валюту. Советским туристам выдавалась небольшая сумма, в пересчете это было где-то 30 рублей. Некоторые пытались на этом что-то заработать, но не я. Посмотрите на сервант и вы поймете, что мы привозили из-за границы: вот сувениры из Индии, из Японии, Шри-Ланки, из Турции, из Греции, из Украины. Я тратил деньги не на тряпки, чтобы потом их выгодно продать, а хотел оставить память о путешествии. Поглядите на эту замечательную серебряную копию фигуры рыцаря, установленного на крыше ратуши в Вене. Тамошние женщины шутят, что это последний рыцарь в мире, поэтому его и загнали на крышу.
Раньше люди в глаза не видели иностранные деньги, понимая при этом, конечно, их силу и покупательную способность. Это было неправильно! Государство должно опираться на свою валюту, но это не исключает возможности владеть, обменивать, копить средства и в иных деньгах.
У меня есть приятель в Сан-Франциско, который всегда зовет к себе в гости. Конечно, я уже не могу этого сделать, он мой ровесник, военный музыкант, чудесный человек, с которым мы когда-то служили в армии и даже играли в одном оркестре народных инструментов. Но если бы я полетел к нему, то купил бы доллары, и никто не должен меня за это ругать. Но у меня нет никаких валютных сбережений, и я не хочу их иметь, хотя понимаю, что в сегодняшних условиях иностранная валюта несколько устойчивее.
— Кто сегодня должен учить детей грамотному отношению к деньгам, чтобы они не обожествляли их, но при этом понимали их силу?
— Мне кажется, вы одобрительно отнеслись к моей денежной практике, о которой я рассказал выше. Но откуда она взялась? Только личный опыт! Вот живу, иногда расшибаю себе нос, что-то делаю неладно, но меня учила мама, хорошие друзья, надежные советчики, сама жизнь. В каждом конкретном случае вырабатывается свое отношение к финансам. Но есть некоторые принципы, которые полезны всем. Я глубоко убежден, что без строжайшего учета собственных доходов и расходов порядка ни в стране, ни в семье, ни в личной жизни не будет. Пока существуют деньги — их надо считать! И не следует видеть в этом ничего предосудительного.