На Руси начало года отсчитывали то с марта, то с сентября. Только в XVIII веке Пётр I перенес Новый год на январь и повелел всем бурно радоваться его наступлению, чего раньше делать было не принято. Почему после смерти Петра этот праздник забылся? Почему Рождество было важнее Нового года и как в Российской империи отмечали эти праздники?
В славянском календаре были праздники и обряды, связанные со сменой времен года, ведь люди зависели от природы и строили свою жизнь в соответствии с ее ритмами. День зимнего солнцестояния считался началом нового года в языческой Руси. Этот праздник проходил 21-22 декабря. Зимнее солнцестояние было важным событием в жизни земледельцев.
Этот день открывал начало самого тяжелого периода в году: холодных и часто голодных месяцев. Люди не могли быть уверены, насколько хорошо они готовы к зиме, как долго она продлится и смогут ли они пережить холода. В день солнцестояния задабривали богов, приносили им пожертвования. Большую часть скота забивали, потому что кормить животных в течение зимы было нечем. Так что начало нового года было к тому же единственным временем, когда люди ели больше всего свежего мяса.
В конце X века киевский князь Владимир Святославич принял христианство как государственную религию. Вместе с христианством из Византии пришли новый календарь и новые праздники, и языческие обычаи стали причудливо переплетаться с христианскими торжествами. Византия вела летосчисление «от сотворения мира» — с 1 марта 5508 года до н. э. по их счету. Русь тоже стала отсчитывать новый год с первого дня марта.
В это же время начинались полевые работы, земледельцы встречали пробуждение земли, поэтому празднование нового года весной не противоречило языческим традициям. А на время зимнего солнцестояния наложилось празднование Рождества — 25 декабря по византийскому календарю. К XV веку Русь постепенно перешла на счет лет «от Рождества Христова», то есть от предполагаемого года рождения Иисуса. Согласно этому летосчислению начало года приходилось на первый день сентября. В 1492 году, который был 7 000 годом от сотворения мира, царь Иван III, собиратель земли русской, перенес празднование начала года на 1 сентября. Таким образом, наступление года объединилось с праздником сбора урожая — это была погожая и сытая пора начала осени.
Никакого протеста перенос начала года не вызвал, ведь Новый год как праздник все равно не отмечали. Только царь, бояре и высшее духовенство стояли особую новогоднюю службу. Новогодняя церемония сводилась к общему молебну и поздравлениям, никакого народного гулянья с увеселениями не предусматривалось. В деревнях же люди календарей не ведали. У земледельцев все празднования были связаны только с полевыми работами, и люди совершали привычные ритуалы, связанные со сменой времен года. Новые правила приживались среди них медленно.
Только к XVII веку люди постепенно привыкли к значимости такого праздника — первого дня в году. И то лишь потому, что монарх со свитой выходили к народу после службы и торжественно поздравляли людей, а в городах организовывали гуляния и пляски. И все равно это было очень скромно по сравнению с тем, как отмечали Рождество — главный зимний праздник.
Как Пётр Великий Новый год отпраздновал
Когда на престол взошел Пётр I, помимо прочих реформ он ввел новое летосчисление. 20 декабря 1699 года он подписал указ о том, что новый год в России отныне начинается 1 января. Царь сделал это, чтобы синхронизировать российское летосчисление с европейским. Он считал, что календарное различие мешает стране сблизиться с европейскими государствами.
Пётр так говорил в своем указе: «Не только что во многих европских християнских странах, но и в народах славянских, которые с восточною православною нашею Церковью во всем согласны — как валахи, молдавы, сербы, далматы, болгары и самые его, великого государя, подданные черкасы, и все греки, от которых наша вера православная принята — все те народы согласно лета свои исчисляют января с 1 числа».
Царским подданным предстояло отпраздновать 1700 год первого января. Такой указ привел многих в смятение, ведь совсем недавно, осенью, люди уже отметили наступление нового года.
Пётр I приказал взять за правило и европейскую традицию украшать дома ветками вечнозеленых растений. Велено было держать эти украшения целую неделю.
Дословно царский указ гласил: «А в знак того доброго начинания и нового столетнего века, в царствующем граде Москве после должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви, и кому случится и в дому своем, по большим и проезжим знатным улицам, знатным людям, и у домов нарочитых духовного и мирского чину, перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, елевых и можжевеловых, против образцов, каковы сделаны на Гостине дворе и у нижней аптеки, или кому как удобнее и пристойнее, смотря по месту и воротам, учинить возможно, а людям скудным комуждо хотя по древцу или ветви на вороты, или над хороминою своею поставить».
Празднование Нового года при Петре лишилось церковной торжественности. Это были катания на санях, костры и горящие смоляные бочки, пальба, застолья и почти карнавальные шествия по городу.
На Красной площади устроили фейерверк, пушечные и ружейные салюты, а горожанам приказали «учинить трижды стрельбу и выпустить несколько ракет, сколько у кого случится».
«Производить пляски и петь соблазнительные песни»
Пётр буквально приказал всем праздновать Новый год в январе и прописал, как это делать. Закономерно, что чуждые традиции не успели прижиться, а после смерти императора почти забылись. Людям уже не столь настойчиво напоминали о том, что есть такой указ — отмечать в январе новый год и украшать дома хвойными ветками. Известны только отдельные случаи празднований: например, императрица Елизавета Петровна любила новогодние маскарады, а Екатерина II в этот день устраивала застолье и дарила подарки своим придворным. Но все это происходило в кругу людей, приближенных ко двору.
Основным зимним праздником для всех слоев населения с их разным образом жизни и разными финансовыми возможностями было Рождество Христово. В деревнях перед Рождеством совершали обряды, которые сохранились еще с языческих времен. В канун праздника варили обрядовую кашу — кутью. Ее готовили из цельных зерен пшеницы, ячменя или риса, приправляли медом, изюмом и маковым или конопляным молоком. Кашу ставили на стол, покрытый соломой и скатертью поверх. Потом из-под скатерти вынимали соломинку и гадали. Окажется длинная — родится хороший урожай, а короткая — будет неурожай. В канун Рождества обеденному столу спутывали ноги, чтобы скот не сбегал в будущем году.
В сам день праздника пекли калачи, перепечи — ржаные колобки, фигурки из теста в виде овец, коров и других животных. Главными угощениями были свинина и рождественский гусь с яблоками.
Между Рождеством и Крещением отмечали двенадцать святых дней — святки. Церковь запрещала в эти дни работать, «заводить, по старинным идолопоклонническим преданиям, игрища и, наряжаясь в одеяния, производить по улицам пляски и петь соблазнительные песни».
Однако с языческих времен сохранился обычай устраивать в это время колядки, ведь раньше в эту пору славили день зимнего солнцестояния, когда солнце поворачивается с зимы на лето. Колядки устраивали, чтобы в деревне рос хлеб, плодился скот и не приходили в дома болезни. Колядники надевали самодельные маски, бороды из льна и верхнюю одежду шерстью наружу или накидывали шкуры.
Ой, старый Новый год!
Когда Пётр I приказал встречать Новый год 1 января, большинство государств Европы уже перешли на григорианский календарь. В России же в то время жили по юлианскому календарю.
Несоответствие календарей привело к расхождению в днях празднования. Россия встретила наступление 1700 года на 10 дней позже, чем европейские страны, наступление 1701-1800 годов — на 11 дней позже, 1801-1900 годов — на 12, а потом на 13 дней позже.
В 1918 году уже советское правительство утвердило в стране новый календарь, который соответствовал европейскому — григорианский. Это система исчисления времени, основанная на обращении Земли вокруг Солнца.
Однако сразу забыть старые привычки было сложно. Из-за расхождения календарей получилось два Новых года — по старому и новому стилю исчисления лет. Люди продолжали праздновать и по юлианскому календарю тоже. Так старая дата празднования превратилась в отдельный праздник — старый Новый год.
Крестьянка из деревни Овчинниковы так описывала Рождество: «Это святки, гаданья, сочельник, игрища, вечерки и многое другое. В канун Рождества — сочельник. Из ржаной муки без соли пекли пресные сочни и крестики. Сочни съедали сразу, а крестики по одному раскладывали в муку, зерно и другие продукты питания. Клали под дверями во всех помещениях. Чтобы в крещенские вечера нечистый дух не веселился. Две недели до Крещения в них устраивали игрища. Каждую ночь под гармошку плясали кадриль, играли, пели частушки и песни. За ночь до того угорали от табачного дыма и уставали от пляски, что еле домой приходили».
Елка для каждого члена семьи
Первую праздничную елку в России установили в 1817 году. Ее устроила жена будущего императора Николая I княгиня Александра Фёдоровна, по рождению принцесса Луиза Шарлотта Прусская. После замужества будущая императрица вспоминала свою жизнь в Германии и то, как на ее родине было принято встречать рождество. Вместо хвойных веток в немецкой традиции ставили «рождественское дерево».
Дочь Александры Фёдоровны и Николая I княжна Ольга писала в мемуарах о зимних торжествах, которые устраивали в императорской семье: «Все катались на коньках, на санках, строили ледовые городки, шили маскарадные костюмы. Елок во дворце наряжалось несколько сразу — для каждого члена семьи».
Во времена правления Николая I появились и первые подобия «публичных елок» — мероприятий, где наряженные гости ели, пили и танцевали. В главном зале устанавливали елку и украшали ее по немецкому образцу: на ветки вешали яблоки, символизирующие запретный плод, а венчала дерево Вифлеемская звезда. Эти рождественские празднования организовывали для столичной аристократии. Позже такие праздники стали устраивать в дворянских и купеческих домах.
В губернских и уездных городах традиция наряжать елку появилась в середине XIX века, а к концу века уже стали обычными елочные базары. Выбор елки превратился в особую традицию, с прогулкой по базару и обязательной покупкой калачей.
У разных слоев населения были абсолютно разные финансовые возможности. Покупные и тем более стеклянные украшения могли себе позволить только очень состоятельные люди. Под рождество они покупали рождественские украшения и подарки детям, которые тоже вешали на елку: сахарные игрушки, бусы из конфет. Среднестатистические горожане делали игрушки сами и помимо этого вешали на елку фрукты, небольшие пряники и орехи.
Дети из бедных семей долгое время не знали праздничных елок, пока купцы не стали устанавливать их на городских площадях и улицах. Маргарита Сабашникова, дочь крупного чаеторговца, вспоминает, как ее мать старалась сделать Рождество настоящим праздником для московских детей из бедных семей.
Рядом с Сухаревской площадью специально на время торжеств нанимали дом: «Там собирались дети бедняков. После популярной в народе игры с Петрушкой зажигали свечи на большой елке. В соседней комнате раздавали подарки. Каждый ребенок получал ситец на платье или косоворотку, игрушку и большой пакет с пряниками». В сельской культуре вовсе не было праздничных елок, потому что ель считалась символом смерти.
«Искусственную елку вышиною в 3,5 аршина»
В дворянских домах день Рождества Христова справляли торжественно. Михаил Салтыков-Щедрин вспоминал о зимних праздниках в родительском имении: «К сочельнику все было готово, и этот день проводили уже в абсолютном бездействии и тишине… Даже сенные девушки были освобождены от урочных работ и праздно толклись в девичьей и сосредоточенно вздыхали, словно ожидая, что с минуты на минуту отдернется завеса, скрывающая какую-то великую тайну. Никто, не исключая и детей, до звезды не ел: обедать подавали не ранее пятого часа… Обед был строго постный и преимущественно состоял из сладких блюд. Вместо супа подавали «взварец» из сушеных груш, чернослива и изюма; затем следовали пудинги, облитые морсом, и, наконец, овсяный кисель с медовой сытою».
Один из петербургских богачей устроил праздник с искусственной елкой, и о празднике этом потом писали в газетах. Заказал он «искусственную елку вышиною в 3,5 аршина, которая была обвита дорогой материю и лентами. Верхушка елки была испещрена ленточками разных цветов; верхние ветви ее были увешаны дорогими игрушками и украшениями: серьгами, перстнями и кольцами; нижние ветви цветами и конфетами и разнообразными фруктами.
Комната, где находилась елка, была освещена большими огнями; повсюду блистала пышность и роскошь. После угощения детей заиграла музыка. По окончании вечера пустили детей срывать с елки все то, что висело на ней. Детям позволялось влезать на дерево; кто проворнее и ловчее, тот пользуется правом брать себе все, что достанет, но так как елка была высокая и не многие отваживались влезать, то им помогали их сестрицы; они подставляли стулья и указывали на самые заманчивые для них вещи. Елка эта стоила около 50 000 рублей».
Обязательными были детские подарки под елкой. В многодетных дворянских семьях очень любили играть в «передачу». Подарки заворачивали в несколько слоев бумаги. Разворачивать надо было постепенно, передавая подарок тому, чье имя было написано на очередной обертке. Обычно старшим детям дарили книги, а младшим — игрушки и конфеты.
На протяжении всех зимних праздников, куда постепенно вошел и Новый год, в богатых семьях устраивали званые обеды. В первые дни Рождества для мужчин были обязательны «визиты». Они длились не более 10-15 минут и включали в себя поздравление со стороны гостя и угощение со стороны хозяев.
За день успевали посетить несколько домов и везде поднимали тосты в честь праздника и угощались рождественскими блюдами. Правила приличия XIX века не позволяли пренебрегать этой традицией, так как считалось, что «для поддержания хороших отношений» эти визиты просто необходимы.
Салтыков-Щедрин вспоминал: «без перемежки шли разъезды и угощения, иногда многолюдные и парадные, но большей частью запросто, в кругу близких знакомых. В числе этих собраний в особенности выдавался бал, который давал в городе расквартированный в нашем уезде полк. Этот бал и новогодний предводительский считались кульминантными точками захолустного раздолья».
Царь запретил, Ленин разрешил, а Сталин запретил снова
Во время Первой мировой войны, в которую Россия вступила в 1914 году, в стране началась активная антинемецкая кампания. Весной 1915 года Николай II утвердил Особый комитет для объединения мероприятий по борьбе с германским засильем, ближе к зиме началась ликвидация немецких колоний в стране. В канун 1915 года немецкие военнопленные в госпитале Саратова устроили праздник с традиционной елкой. Пресса назвала это «вопиющим фактом», Синод посчитал елку «вражеской, немецкой затеей, чуждой православному русскому народу». И рождественскую елку запретили.
Советская власть елку снова разрешила. Владимир Ленин сам участвовал в рождественских празднованиях, устроенных для детей, хотя Рождество было религиозным праздником. В доме Ленина рождественские елки наряжали несколько лет подряд. На Рождество 1924 года устроили праздник для детей из соседних деревень, нарядили пятиметровое дерево. Советский партийный деятель Николай Семашко писал в своих воспоминаниях: «Елка в те времена была необычайным явлением. Естественно, что крестьянские малыши, в первый раз в жизни видя блиставшую огнями и подарками елку, развеселились, расшалились».
С приходом к власти Иосифа Сталина ситуация изменилась. В связи с атеистической программой практически сразу запретили Рождество. Елки как ритуал, связанный скорее с Рождеством, чем с другими зимними праздниками, тоже запретили. В 1929 году Сталин запретил отмечать и Новый год тоже. В итоге в стране разрешили праздновать только дни 7 Ноября и 1 Мая.
Тогда среди народа стали популярны тихие домашние празднования. Люди накрывали праздничный стол. В то время все были официально равны, поэтому и каких-то особых различий в праздновании среди «богатых» и «бедных» не было: одни просто могли с помощью связей достать себе к столу деликатесы, а другие — нет. Негласная атмосфера праздника сохранялась. Люди ставили елку, украшали ее самодельными игрушками, отмечали зимние праздники в кругу семьи и дарили небольшие подарки. Главным было, чтобы праздничную атрибутику не увидели патрули.
Новый год снова разрешили праздновать в 1935 году. Рождество по-прежнему оставалось под запретом как религиозный праздник. В декабре 1935 года в Кремле провели официальный новогодний праздник для детей и впервые поставили новогоднюю елку. Только вместо восьмиконечной Вифлеемской звезды на советской новогодней елке горела пятиконечная красная кремлевская.
Советская художница Алла Андреева, которая провела несколько лет в лагерях в 50-е годы, вспоминала: «Мы без конца делали елочные игрушки. Сколько я ни говорила «гражданам начальникам», что игрушки берегут всю жизнь, что десятилетиями каждый год у нас в семье вынимали одни и те же любимые елочные игрушки, — ничего не помогало. Все, что мы делали, выбрасывалось, и на следующий Новый год (а елка у них была не на Рождество, как полагается, а на Новый год) опять мы делали бесконечные игрушки».
Во время Второй мировой войны случилось кратковременное возрождение христианского Рождества, были записи о тайных рождественских службах в церквях. Но после долгих гонений религиозный праздник не смог полностью вернуться в жизнь людей.
Алла Андреева описывала в воспоминаниях праздничное представление, которое устраивали заключенные верующие украинки: «Понемножечку все рассаживаются, и начинается мистерия. Рождество Христово. Ангел поет, плачут матери, у которых Ирод детей убил. Потом все, что полагается в этом простом и чистом рождественском мистическом представлении. Пока барачная стукачка бежала на вахту — а барак выбирался самый далекий, — пока надзиратель собирался, шел через всю зону, все уже было давным-давно кончено, и мы сидели тихонечко».
Откуда взялся Дед Мороз?
В славянской культуре Мороз был персонифицированной природной стихией. По народным поверьям он был синим, низеньким и злым стариком, который бегает по полям и вызывает стуком трескучие морозы.
Снежную морозную зиму земледельцы связывали с будущим хорошим урожаем. Поэтому в Святки крестьяне совершали обряд «кликанья мороза»: его зазывали на трапезу и угощали ритуальной пищей. Еду для Мороза оставляли на окне или на крыльце. Тогда же Мороза просили не приходить летом и не портить урожай. Православная церковь Мороза не признавала, так как он был языческим поверьем.
Достаточно долгое время Мороз и елка с Новым годом существовали отдельно. В европейской традиции Санта-Клаус возник на основе жития Святого Николая. В нем рассказывалось о даре святителем Николаем приданого трем дочерям разорившегося богача. Так возникли рождественские подарки. В России ни Рождество, ни тем более Новый год не отождествляли с Николаем Чудотворцем.
При Александре II упоминался «старый Рупрехт» немецкого происхождения, как и традиция ставить елки. Потом появлялся святой Николай или «дедушка Николай», но эти единичные попытки создать подобие «рождественского деда» в России не прижились.
В художественных произведениях Мороз впервые появился в середине XIX века. Князь Владимир Одоевский написал сказку «Мороз Иванович». Старик Мороз жил в ледяной стране, вход в которую открывался через колодец. И не Мороз Иванович приходил к детям, а дети приходили к нему. Праздничных подарков он не делал, но одарил Рукодельницу за хорошую работу горстью серебряных монет, а Ленивицу проучил, дав ей вместо серебра сосульку. Потом стали появляться другие произведения про Мороза.
К 1880-м годам в общественном сознании утвердился некий персонаж с мешком подарков у елки. Имен у него было много: и Святочный старик, и Рождественский дед, и Елочный дед. Одевали его в длинную синюю или белую шубу. Но до того момента, когда в СССР снова узаконили зимние праздники, привычного нам образа Деда Мороза не существовало. На основе дореволюционной литературы советские писатели и художники создали образ новогоднего деда с мешком подарков. Советского Деда Мороза одели в соответствующую красную шубу.
С 1937 года из парашютистов агитэскадрилий стали формировать отряды Дедов Морозов, чтобы доставлять новогодние подарки в отдаленные части страны. Эту акцию планировали, чтобы наглядно продемонстрировать возможности советской авиации и парашютистов-десантников.