Банковская система Российской империи с самого начала своего существования тесно взаимодействовала с международным финансовым рынком. Иностранные учреждения весьма охотно становились учредителями русских банков, имели с ними разнообразные деловые связи, направляли в них своих служащих и т. д. Хотя основателями первого русского акционерного банка, С.-Петербургского частного коммерческого, в 1864 г. стали в основном российские банкирские дома, за ними «негласно» стояли английские, шотландские и немецкие капиталы.
Тем не менее, опасаясь конкуренции со стороны зарубежных банков и опасаясь, что учрежденные в России их филиалы будут способствовать оттоку из страны капиталов, государство не разрешало прямую деятельность иностранных банков и запрещало открытие их филиалов на территории России. Исключение было сделано только для одного из крупнейших французских банков — банка Лионский кредит (Credit Lyonnais), который оказал царскому правительству большие услуги в получении займов во время Балканской войны. Этому банку было разрешено открыть свои отделения сначала в Петербурге, а затем в Москве и Одессе. Уже после Февральской революции в 1917 г. в России был учрежден филиал еще одного иностранного банка — американского Нэйшнл Сити бэнк.
Большинство иностранных банков имели в Петербурге своих представителей или агентов, которые постоянно сообщали о финансово-политических событиях в России. В конце XIX в. в России сложилось несколько банковских группировок. К банкам французской ориентации относились Русско-Азиатский, С.-Петербургский и Московский частные коммерческие банки, Русский торгово-промышленный, Азовско-Донской банк и др. Германские капиталы присутствовали в Русском для внешней торговли банке, Сибирском, С.-Петербургских Международном и Торговом банках и др. Английские инвесторы контролировали только Русско-Английский банк.
Банки, возглавлявшиеся французскими финансистами, в свою очередь подразделялись на две группы. Одна из них — «Societe Generale» — избрала в качестве объекта финансирования угольную и горно-металлургическую промышленность Юга России, другая — «Bangue de Paris et Pays-Bas» — участвовала в учреждении горно-металлургических предприятий.
Роль германских банков была не столь очевидна. Однако когда в 90-е годы XIX в. действовавшие в России филиалы германских фирм стали преобразовываться в формально самостоятельные российские общества, обнаружилось, что почти во всех из них участвовали германские банки. Среди них выделялись своими связями в России «Deutsche bank» и «Dresden bank».
Тем не менее, на протяжении второй половины XIX в. в высших эшелонах власти России постоянно шла, иногда подспудно, иногда открыто, борьба за и против иностранных капиталов.
Актуальный Витте
Одним из самых активных сторонников привлечения иностранных инвестиций был глава российского правительства С. Ю. Витте. Он призывал ускорить «процесс образования вполне независимой национальной промышленности». Однако для этого, по мнению Витте, нужны были «капиталы, знания и предприимчивость», но прежде всего капиталы, ибо без них «нет и знаний, нет и предприимчивости». Отсюда вывод: раз Россия бедна капиталами, значит, надо искать их за границей. При этом не надо бояться использовать их на благо страны.
Витте писал: «Весь процесс притока иностранных капиталов в Россию происходит под самым контролем правительства, как центральных его органов, так и местных, от усмотрения коих и создания общественной пользы и зависит усиление или сокращение или даже полное прекращение этого притока. При таком положении можно говорить скорее о слишком большом подчинении иностранных капиталов, рискующих направлять в Россию, ее властям, о слишком серьезных ограничениях свободы их обращения, нежели об опасности, что у правительства, имеющего право в любое время прекратить действие иностранной компании, не достанет средств побороть ее вредное значение, если оно когда-либо проявится.
Между прочим, именно вследствие тех затруднений и мытарств, которые приходится претерпевать иностранным учредителям в России, всевозможных ходатайств, прошений, которые приходится подавать и в губернские и в центральные учреждения, постоянной зависимости не только от закона, но и от административных учреждений прилив иностранных капиталов в Россию, несмотря на его оживляющее и производительное значение для всего нашего народного хозяйства, имеет еще слишком небольшие размеры».
Витте доказывал, что «если страна не богата собственными капиталами, а в них настоятельно нуждается и государство и промышленность, то нет другого выхода из такого положения, как привлечение капиталов из-за границы… Этот процесс прилива чужих более обильных, а потому и более дешевых сбережений, по своим широким размерам новый для России, у многих вызывает некоторую тревогу именно вследствие своей новизны.
Между тем история всех современных богатых стран показывает, что первоначально развитием своей промышленности они были обязаны в значительной мере притоку иностранных сбережений и предприимчивости иностранных капиталистов». Он ссылался на пример Англии, Соединенных Штатов Америки и других государств, добившихся создания своей промышленности с помощью иностранных капиталов.
В то же время Витте предсказывал потерю Россией самостоятельности и положения великой державы, если в течение «ближайших десятилетий» русская промышленность окажется не в состоянии «своими продуктами покрыть» не только внутренние потребности, но и потребности азиатских стран, «которые находятся или должны находиться» под влиянием России.
«Владычество метрополий над колониями, — писал Витте, — укрепляется ныне всего более силою не оружия, а торговли, и слуге вашего величества неотрадно думать, что, может быть, медленный рост нашей промышленности затруднит выполнение великих политических задач монарха, что продолжающееся промышленное пленение русского народа ослабляет его политическое могущество, что неполнота экономического развития может повлечь за собою и политическую, и культурную отсталость страны».
Таким образом, Витте связывал экономическое развитие России при помощи иностранных капиталов с активной борьбой за рынки сбыта на Востоке, рассчитывая, что в течение нескольких лет русская промышленность достигнет высокого уровня развития и сумеет занять там прочные позиции. А это сделает русские товары не только конкурентоспособными на международной арене, но и даст возможность «проценты на капиталы, полученные в Европе, выплачивать из выручки от вывоза в Азию».
Именно такая позиция в конечном итоге во многом предопределила судьбу Витте и его реформ. Почти вся царская «номенклатура» выступила категорически против столь «рискованных» начинаний. Сановники обрушились на Витте с обвинениями в стремлении «распродать Россию». В результате предложения Витте были «похоронены».
Интеграция в мировые финансы
Несмотря на отставку Витте, его идеи продолжали осуществляться, лишь видоизменяясь в зависимости от складывавшейся экономической ситуации. Разразившийся на рубеже XIX-XX веков экономический кризис стал переломным моментом в учредительно-эмиссионной деятельности иностранных банков в России. Самые тяжелые испытания выпали на долю тех отраслей промышленности, в которых были наиболее заинтересованы иностранные банки (добыча угля и нефти, черная металлургия, машиностроение). В итоге иностранные банки изменили свою стратегию в России: перейдя к пассивным капиталовложениям в промышленность, они стали усиливать свое влияние на российские банки.
До конца XIX в., несмотря на участие некоторых иностранных кредитных учреждений в акционерных капиталах петербургских банков, они не претендовали на участие в оперативном управлении ими. Но уже в 1901 г. созданный Северный банк фактически стал филиалом Societe Generale. Его акции парижский банк разместил среди своей клиентуры. Президентом и директором правления стали французы.
Для согласования интересов всех сторон был создан особый комитет, который немало сделал для спасения предприятий, в которых была заинтересована французская сторона. Тем не менее, в дальнейшем этот банк оказался в тяжелом финансовом положении и слился с Русско-китайским банком, став Русско-Азиатским банком. Председателем совета нового банка стал вице-президент «Bangue de Paris» Э. Нецлин. Председателем правления, состоявшего из трех русских и трех французов, был назначен бывший директор-распорядитель Русско-китайского банка А. И. Путилов.
Первоначально Русско-Азиатский банк представлял собой искусственное соединение двух разнородных частей, отличавшихся как своими интересами, так и структурой. После длительных согласований Путилов получил свободу действий, в результате чего банк превратился в хорошо сбалансированное кредитное учреждение универсального типа, успешно работавшее вплоть до начала Первой мировой войны.
В предвоенные годы заметно активизировались партнерские отношения между российскими и иностранными банками на основе совместного финансирования ими различных предприятий в России и за границей, а также взаимного участия в капиталах друг друга. К примеру, Азовско-Донской банк приобрел крупный пакет акций парижского банка «Bangue de Pays du Nord», в результате чего представитель совета банка Б. А. Каменка вошел в Административный совет банка.
Некоторые российские банки создали за границей дочерние финансовые структуры для скупки и держания пакетов акций промышленных компаний и банков. В частности, покупка в 1911 г. лондонским биржевым маклером крупного пакета акций Русского торгово-промышленного банка и учреждение им в Лондоне «Anglo-Russian bank», который стал держателем этого пакета, явно были осуществлены при участии Русско-Азиатского банка.
Складывание антагонистических военных союзов в Европе не мешало реализации крупных совместных международных проектов. Так, накануне Первой мировой войны при увеличении акционерного капитала С.-Петербургского международного банка французские банки взаимодействовали с немецкими. В банковских синдикатах по распространению государственных, городских и железнодорожных займов французские, немецкие, английские, австро-венгерские и русские финансисты также действовали в тесном контакте.
На конец 1913 г., по некоторым данным, из 19 крупнейших акционерных банков России 11 были основаны фактически на иностранные капиталы, из них 4 — на германские, 2 — на английские и 5 — на французские. К 1917 г. доля иностранных акционеров-держателей ценных бумаг российских банков достигла 1/3 (34%), причем конкурентами здесь выступали французские (47%) и германские (35%) банки. Эти цифры показывают, насколько глубоко российская банковская система была включена в международные финансовые отношения.