Судебно-медицинская экспертиза — специальность редкая, почти мистическая в глазах обывателя. В России таких специалистов всего около четырех с половиной тысяч, а медицинских криминалистов вроде Владимира Петрова, заведующего отделением медицинской криминалистики Бюро судебно-медицинской экспертизы Томской области, и того меньше — сотня, может, две. Это люди, работа которых начинается там, где заканчивается чья-то жизнь, а их инструменты не скальпели, капельницы или таблетки, а интеллект, энциклопедические знания и оборудование для разгадывания обстоятельств смерти. Но как человек попадает в такую необычную сферу? Сколько платят медицинскому криминалисту и какие трудности встречаются в его работе?
Случайный поворот судьбы
Владимир Петров не мечтал о карьере криминалиста с детства. Его путь в медицину начался с желания лечить людей — живых, дышащих, благодарных. Окончив Сибирский государственный медицинский университет (СибГМУ) в 1987 году, Владимир стал хирургом. По распределению попал в Тюменскую область, позже переехал в Ачинск. Более десяти лет оперировал, спасал жизни, пока вторая половина 90-х не перевернула все с ног на голову. Личная драма — расставание с женой — совпала с хаосом в стране: работы для хирургов почти не было, а в родном Северске, куда наш герой вернулся после развода, устроиться по специальности оказалось невозможно. Когда один из главврачей, зная о его отчаянном положении, поставил ультиматум: «Или судебная медицина, или никакой работы», выбора не осталось. Так Петров оказался среди тех, кого уже не спасти. «Я пришел в медицину, чтобы лечить людей, — вспоминает он. — А оказался с трупами. Конечно, я тогда был уверен, что все это временно». Однако случайность, вынудившая Владимира сменить операционную на танатологический отдел, стала для него судьбоносной. И он не одинок: раньше, лет 15—20 назад, в судебную медицину часто попадали именно так — случайно, через жизненные передряги. Бывшие гинекологи, педиатры, хирурги, даже наркологи — все они оказывались в этой сфере по воле обстоятельств. Кто-то не мог найти другую работу, кто-то переживал личный кризис, а кто-то, как сам Петров, просто не имел выбора.
От случайности к романтике
Сегодня все изменилось. Молодежь, заканчивающая медицинские вузы, видит в судебной медицине и криминалистике нечто большее, чем мрачная рутина. «Они стремятся к нам как мухи к меду, — удивляется Петров. — Видят какой-то налет романтизма, экстрима, за который еще и платят». И что особенно его поражает, среди новичков преобладают девушки. Человек старой закалки, Владимир считает эту профессию неженской: «Вскрывать трупы, в том числе детей и стариков, а потом переносить домой запах разложения — это не для женщин». Но молодежь не согласна: для них это не только вызов, но и возможность выделиться, почувствовать себя частью чего-то необычного, практически киношного.
Если раньше в профессию вливались через случайные двери, то теперь это осознанный выбор. После медицинского университета будущие эксперты проходят ординатуру по судебно-медицинской экспертизе, а затем осваивают более узкую специализацию — например, медицинскую криминалистику. Петров, являясь доцентом СибГМУ, сам готовит таких специалистов, обучая ординаторов и курируя студенческий кружок. «Приходят порой по 87 человек на первые заседания, — рассказывает он. — Потом остается 30, а до конца доходят единицы. Но оставшиеся намерены этим заниматься серьезно».
Деньги и конкуренция
В Томской области молодой специалист без опыта и категории получает приблизительно 45 000 рублей на руки. Для столь редкой, сложной и ответственной профессии этот доход считается невысоким. По мнению Петрова, начинающий специалист должен получать от 120 000 рублей. Собственный доход Владимира, заведующего отделением с многолетним стажем, составляет около 80 000 рублей. Он отмечает недооценку труда, сравнивая свои доходы с доходами коллег в Москве, где зарплаты значительно выше и есть возможность разовых заработков в других сферах (например, адвокатской деятельности), размер которых может кратно превышать месячную зарплату специалиста из Томска.
Конкуренция в профессии неоднородна. В небольших городах вроде Анадыря она почти нулевая — туда возьмут практически любого. А вот в крупных центрах, особенно в Москве, устроиться непросто: на одно место в ординатуре претендуют до десяти человек. Уровень подготовки там настолько высок, что даже Владимир Петров с его 30-летним стажем порой чувствует себя неуверенно рядом с молодыми московскими ординаторами. «Они знают больше, чем некоторые мои коллеги после 20 лет работы», — признает он.
Смерть как наука
Медицинская криминалистика для Петрова не просто ремесло, а наука. Каждая экспертиза — это исследование, требующее знаний не только медицины, но и химии, физики, механики и других наук. «Мы должны видеть детали, как разведчики, устанавливать причинно-следственные связи», — объясняет герой. Его учитель Баграт Амаякович Саркисян, один из основателей сибирской школы судебной медицины, говорил: «В нашей профессии обычные люди не работают». Владимир Петров с ним согласен, но уточняет: сюда приходят нестандартные люди с особым складом ума. Он сам прошел путь от танатолога, исследовавшего трупы, до криминалиста, чья работа помогает раскрывать детали преступлений. За годы Владимир освоил семь медицинских специальностей — от хирургии до рентгенологии, написал три монографии, защитил кандидатскую диссертацию и стал авторитетным специалистом в своей области. Его знают не только в Сибири, но и в Москве, к нему обращаются за консультациями судьи, следователи и коллеги, все чаще — из других регионов.
Профессиональная честь
В работе, где истина — главный ориентир, для Владимира Петрова существует очень важная ценность — профессиональная честь. К нему не раз обращались в частном порядке с предложениями о «левых» заказах: помочь развалить уголовное дело, дать нужное заключение за деньги. «Были случаи, когда предлагали немалые суммы, — рассказывает он. — Но я считаю, что такие деньги мне не нужны». Для него это не просто вопрос совести, а принцип, который он ставит выше любых соблазнов. «Честь — это то, что отличает специалиста от торгаша», — говорит Владимир с убежденностью человека, который не раз видел, как коллеги в крупных городах пренебрегают профессиональной этикой. Сам он смотрит на это с недоумением и легким осуждением: «Они порой даже не понимают, о чем речь, когда я говорю о морали. Крутят у виска, считают меня ненормальным». Для Владимира же каждая экспертиза — это не просто работа, а вклад в веру в существование справедливости. Эксперт убежден: если начать подыгрывать одной из сторон, будь то защита или обвинение, теряется смысл профессии. «Мы служим правде, а не кошельку», — подчеркивает он. Этот подход делает нашего героя исключением в среде, где многие видят в дополнительных заработках норму, а не предательство идеалов.
Цена профессии
Работа с мертвыми оставляет отпечаток. Петров перестал завтракать, чтобы легче переносить обстановку морга, и начал курить в 35 лет, хотя до того много лет не брал сигарету в руки. «Стены пропитаны этим запахом, — говорит он. — Кажется, кафель оторви — и он все равно там будет». Профессиональные риски тоже велики: туберкулез и другие инфекции, устойчивые к антибиотикам, — обычное дело среди судебных медиков. В соседней Кемеровской области почти половина сотрудников бюро переболела туберкулезом, в Томске много лет назад тоже была вспышка заболевания.
Это испытание и для семьи. Владимир познакомился с женой в морге — романтика, о которой не расскажешь в обычной компании. Но позже он настоял, чтобы она ушла из профессии: «Не хотел, чтобы она приносила домой этот запах, эти риски». Сам эксперт уходить пытался не раз — сдавал экзамены на госслужбу, мечтал вернуться в хирургию. Но каждый раз что-то останавливало: возраст, здоровье, а потом — осознание, что он уже слишком глубоко в этом деле.
Миссия или случайность?
Жалеет ли Владимир о своем пути? «Десять лет назад я бы сказал, что жалею, — размышляет он. — А сейчас не уверен». Если бы не эта случайность в 90-е, он не стал бы ученым, не написал бы монографии, не достиг бы того авторитета, который имеет сегодня. «Будь я хирургом, к 60 годам я бы бросил работу и ушел на дачу выращивать помидоры», — смеется он. Теперь перед ним новая цель — докторская диссертация.
Профессия криминалиста для Владимира Петрова — это не миссия в высоком смысле, а сочетание случайности и осознанного выбора. «Обычный человек сюда не попадет, — уверен он. — Нужны особые черты характера, нестандартное мировоззрение». И, возможно, именно эта нестандартность делает таких людей незаменимыми в мире, где смерть становится ключом к правде.
текст: Ольга БОГДАНОВА